Диана Кинг - Том и Джерри в гробнице императора

Солнце повисло над шпилем Адмиралтейства. Его лучи ворвались в комнату, ударили в полированные дверцы трюмо, заскользили по стенам. Солнечные зайчики медленно подкрадывались к креслу. Надвигался тот жуткий час, когда солнце заполняло своим жаром всю комнату.

Гарольд закрыл окно, наглухо задернул тяжелую оранжевую штору и обернулся к своему другу. Тот по-прежнему молчал. Тишина была тяжелая, ватная.

– Ну, что? – тихо спросил Бульдог. – Неужели так плохо?

– И почему это вы, мой друг, вдруг увлеклись приключенческой литературой?... – вздохнул Джерри. – В городе три издательства, каждый месяц выходят пять литературных журналов, четыре альманаха, восемь приложений к газетам, двадцать серийных выпусков, и все это посвящено приключениям и фантастике!

– Я не знал, что вы пренебрежительно относитесь к этим жанрам, – удивился Гарольд. – Неужели вы считаете эту литературу плохой?

– Напротив. Литературу я очень люблю. Хорошую литературу. Но литература не бывает плохой или хорошей. Литература бывает только хорошей, первоклассной, как осетрина. А все остальное следует называть макулатурой.

Гарольд почувствовал, что пот начал заливать ему глаза. Виновата в этом, конечно же, жара. Бульдог сорвал с себя тесный галстук, торопливо вытащил из нагрудного кармана платок и вытер пот.

– А что конкретно вам не нравится в приключенческой литературе?

– Какую страницу ни откроешь – кто-то за кем-то гонится, распутывает какое-нибудь надуманное дело или отражает опасность. Заметьте, вымышленную опасность... – Мышонок достал из кармана кусочек сахара и начал его сосредоточенно грызть. – Создается впечатление, что авторы выпали из реальной жизни и грезят о несбыточном. Неужели наша с вами жизнь – подлинная, настоящая жизнь двух сыщиков – дает вам меньше тем для литературного сюжета?

– Почему же, – пожал плечами Гарольд. – Тем вполне достаточно. Но все они какие-то неправдоподобные, нелепые, даже подозрительные... Никто не поверит, что такое может случиться в жизни. Вот и приходиться выдумывать.

– Чудеса! – воскликнул Джерри. – Вы хотите, чтобы читатель вам поверил, но вместо настоящей жизни подсовываете ему иллюзорную?!. Какой в этом смысл? Вспомните, каким захватывающим было наше расследование о стоимости выеденного яйца! Все дело оказалось в шляпе, – Джерри мечтательно прищурил глаза. – А эта чудесная история про Белого Бычка!.. Ее одну можно рассказывать бесконечно!

– Но читатель хочет чего-то яркого, захватывающего...

– ...И вы, мой друг, идете на поводу у его вкуса, – усмехнулся Мышонок. – Фантазии, пустые мечтания, несбыточные миражи... Нет, мой друг, разум – вот высшее творение природы! Вот что стоит прославлять, вот чему стоит преклоняться. А выдумки и фата-моргану оставьте несмышленым детенышам.

– Джерри, вы не понимаете простых вещей, – упорствовал Бульдог. – Фантастика – это нереализованная Мечта. А Мечта есть у каждого вида и класса живых существ – сложившаяся, передающаяся из поколения в поколение Мечта. Осуществление этой Мечты считается великим свершением. Мечта – вот что движет миром!

– И, конечно же, за Мечту нужно сражаться с оружием в руках?.. – фыркнул Джерри. – На страницах вашего романа в кровавой битве сошлись три класса: Пресмыкающиеся, Птицы и Млекопитающие» Вам не кажется это странным?

– Признаться, нет, – ответил Гарольд. – Они сражаются за свою Мечту. Их внешнее различие только подчеркивает остроту конфликта.

– Но, друг мой, даже фантастика должна отталкиваться от реальности, – вздохнул Джерри. – Нельзя ожидать, что у разных видов, а тем более, классов, может быть одна и та же Великая Мечта. Каждый мечтает о том, что недостижимо. Вы улавливаете мою мысль?

– Нет»

– Извечная Мечта Пресмыкающихся, как известно, – летать, – пояснил Мышонок. – Вернее, Мечта летать среди звезд, которая порождена невежеством, ведь Удавы полагают, будто до звезд рукой подать... А у Птиц из поколения в поколение передавалась Мечта о морских глубинах.

– Неужели?

– Ну, сударь мой... Вы взялись за перо, а даже не удосужились изучить тему! – покачал головой Джерри. – Много миллионов лет назад их предки опрометчиво покинули океаны и рванулись в пустое и голое небо. С тех пор Птицы мучительно мечтают снова вернуться в родную стихию. Вы бы послушали их баллады о море... У меня порой сердце разрывается от сострадания и боли. Птицам, кстати, нельзя отказать в настойчивости, изобретательности и способности к самопожертвованию во имя великой цели. Пингвины, например, наотрез отказались от полета, переделали крылья в плавники и частично решили проблему. А грандиозная Мечта Обезьян?