Пьер Грипари - Сказки улицы Брока

А между тем фея никуда не делась. Она жила все там же, в источнике, но пряталась: каменный крест мешал ей выйти наружу. И, вообще, она отлично поняла, что никто больше не хочет с ней водиться.

«Терпение! — думала она. — Наше время прошло, но время христиан тоже пройдет. Когда-нибудь этот крест рассыплется на куски и я снова выйду на свободу…»

Однажды мимо источника шли двое. Это были инженеры. Они заметили, что в источнике полным-полно чистой воды, и решили использовать ее для снабжения ближайшего города.

Через несколько недель прибыли рабочие. Рабочие выкопали крест, который мешал им работать, а затем протянули трубы и отвели по ним воду до самого города.

Вот так фея очутилась в водопроводе и стала пробираться по нему на ощупь, минуя целые километры и гадая, что с ней теперь будет. Чем дальше, тем труба становилась уже; время от времени она раздваивалась, фея сворачивала то вправо, то влево и под конец уперлась в большой медный кран, нависший над каменной мойкой.

Ей еще повезло — ведь она могла угодить в бачок в уборной, и пришлось бы ей познакомиться не столько с цивилизацией, сколько с канализацией! К счастью, этого не произошло.

Кран и мойка находились на кухне, а кухня — в квартире, где жила рабочая семья: отец, мать и две дочери. Фея долго ждала, никак не объявляясь, потому что феи днем не показываются: они выходят на свет только после полуночи. В этой семье отец много работал, мать тоже, обе дочки ходили в школу, поэтому самое позднее в десять часов все уже ложились и до утра никто не открывал воду.

Правда, однажды, когда часы пробили два ночи, одна из девочек, старшая, встала — она была капризуля и лакомка — и залезла в холодильник. Она взяла куриную ножку, обглодала ее, съела мандаринку, обмакнула палец в банку с вареньем, облизала его, и ей захотелось пить. Девочка достала из буфета стакан, подошла к раковине, повернула кран… но вместо воды из него появилась крохотная миловидная женщина в сиреневом платье, со стрекозиными крыльями; в руке у нее была палочка с золотой звездой на конце.

Фея (это была она) устроилась на краю мойки и произнесла мелодичным голосом:

— Здравствуй, Мартина.

(Я забыл сказать, что девочку звали Мартиной).

— Здравствуйте, мадам, — ответила Мартина.

— Будь добра, Мартина, — попросила фея, — дай мне капельку варенья.

Как вы уже знаете, Мартина была капризуля и лакомка. Но видя, что фея хорошо одета, что у нее стрекозиные крылья и волшебная палочка, она себе сказала:

«Внимание! Это очень важная дама, с ней стоит подружиться!»

И девочка ответила с лицемерной улыбкой:

— Само собой, мадам! Сию минуту!

Она взяла чистую ложку, запустила ее в банку с вареньем и протянула доброй фее.

Та взмахнула крылышками, запорхала вокруг ложки, лизнула разок, и другой, и третий, затем опустилась на буфет и сказала:

— Спасибо, Мартина. В награду за твою доброту я сделаю тебе подарок: всякий раз, когда ты захочешь сказать какое-нибудь слово, из твоих губ будет падать жемчужина.

И фея исчезла.

— Ничего себе дела! — сказала Мартина.

И пока она это говорила, изо рта у нее выпали три жемчужины.

Наутро девочка рассказала родителям, что произошло, выронив при этом горстку жемчужин.

Мать отнесла их к ювелиру, и тот сказал, что жемчуг очень хороший, хоть и мелковат.

— Может, он станет крупнее, если она будет говорить слова подлиннее…

Родители спросили у соседей, какое слово самое длинное во французском языке. Образованная соседка объяснила им, что это слово «антиконституционный». Они заставили Мартину повторить его. Девочка послушалась, но жемчуг крупнее не стал. Разве что оказался чуть более вытянутый и какой-то причудливой формы. Вдобавок из-за того, что слово было очень трудное, Мартина выговаривала его плохо и жемчуг получался не очень качественный.

— Ладно, — сказали родители. — Так или иначе, теперь мы люди обеспеченные. Малышка больше в школу не пойдет. Пускай сидит весь день за столом и говорит в салатницу. И пускай только попробует замолчать!

Мартина, помимо прочих недостатков, была еще болтунья и лентяйка, и поначалу такое решение привело ее в восторг. Но на исходе второго дня ей надоело все время разговаривать без слушателей и никуда не ходить. Через три дня ее жизнь превратилась в муку, через четыре — в пытку, а вечером пятого дня, за обедом, она рассвирепела и принялась вопить: