Георгий Юдин: Спасенная душа [Рассказы. Сказки. Притчи]

— Эх, не могу я тебе помочь, батюшка…

— Не кручинься, сынок! Столько добрых людей мне подсобить обещались — не счесть. Будем зимой с хлебом.

А вот Борис и Глеб — поспел хлеб. Все, даже дети малые, в поле. Один Илья в избе. Задумчиво крутит меж пальцев второй узелок на бечеве от креста, на то место настороженно поглядывает, где в прошлый раз святой Глеб стоял. Вдруг в свой день придет и спросит: «Ну, Илья, усмирил ли гордыню свою?» Что ответить?

В тревожном ожидании день мимо прошел. Только ночью Илья вздохнул с облегчением: не надо пока ответа держать, не готов еще…

Осенины в яркий сарафан землю вырядили, и настало бабье лето. Полетели неведомо куда, на темные воды или прямо на небо, журавушки, стрижи и касаточки, а ласточки, сказывают, сцепившись ножками, в реках и озерах от зимы прячутся.

— Всякому лету аминь, — вздохнула Ефросинья, — и у нас похороны на дворе.

— Да ты что, матушка! Какие похороны?

— Да не пужайся, Илюша, тараканьи. На-ка вот, выдолби в репке серединку. Мы в нее мух уложим и тараканов, сколь наловим, и будет им в этом гробу смерть на всю зиму [4] В Древней Руси верили, что эти «похороны» изгонят из дома всех мышей, клопов и тараканов. .

— У этих горе, а у коров праздник — быки в гости пожаловали, — озорно щурится отец. — На весь Муром ревут от радости.

Листопад октябрьскую хлябь засыпать торопится, чтобы Божья Матерь свой небесный покров не на грязь постелила.

И когда в октябре Илья как-будто впервые увидел чудесное, блистающее на траве небесное покрывало, а на нем серебряную, от инея сверкающую иву, со страхом перекрестился, решив, что это сама Богородица во дворе стоит.

Торопливо вытирая нежданные слезы, глядел могучий Илья на это чудо и шептал:

— Матушка, матушка моя! Жизни за тебя не жаль…

Еще несколько долгих лет минули. Илье уж тридцать. Борода густая, темная, плечи богатырские, а в глазах свет, покой и мудрость. Эх, кабы ноги его каменные такими же податливыми стали, как душа. А душа его за эти годы много к Богу подвинулась.

Теплый августовский сумерек на порог тихонько присел, в избу осторожно заглядывает, а войти боится. Там смоляная лучина тихо потрескивает, она сейчас в доме хозяйка.

Матушка с отцом ушли в церковь. Сегодня светлый праздник — Преображение Господне, а Илья сидит под образами и задумчиво глядит на маленький, теплый огонек, и вот он уже не здесь, на постылой лавке, а там, за далеким морем, в горах…

«И по прошествии дней шести взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна и возвел на гору высокую особо их одних, и преобразился пред ними: одежды Его сделались блистающими, весьма белыми, как снег, как на земле белильщик не может выбелить.

И явился им Илия с Моисеем и беседовали с Иисусом.

При сем Петр сказал Иисусу: „Равви! Хорошо нам здесь быть, сделаем три кущи: Тебе одну, Моисею одну и одну Илии“.

Ибо не знал, что сказать, потому что они были в страхе.

И явилось облако, осеняющее их, и из облака исшел глас, глаголющий:

— Сей есть сын Мой возлюбленный. Его слушайте.

И, внезапно посмотревши вокруг, никого более с собой не видели, кроме одного Иисуса.

Когда же сходили они с горы. Он не велел никому рассказывать о том, что видели, доколе Сын Человеческий не воскреснет из мертвых.

И они удержали это слово, спрашивая друг друга, что значит: „воскреснуть из мертвых“» [5] Евангелие от Марка. .

Внезапно в тишине громко скрипнули ступени, и кто-то сказал из-за двери:

— Эй, люди добрые! Пустите Христа ради паломника [6] Паломник — богомолец, ходивший на поклонение святым местам. переночевать.

— Входи, входи, мил человек, — обрадовался Илья.

В избу бодро шагнул маленький сухонький старичок с длинной седой бородок, поставил у стены посох и снял пыльный колпак. Илья невольную улыбку ладонью прикрыл — голова старика на облупленную крашенку [7] Крашенка — раскрашенное пасхальное яйцо. стала похожа, снизу, до бровей, коричневая от загара, а острая лысина нежно-белая.

Трижды перекрестился дед, поклонился в пояс, весело глянул на Илью и сказал:

— Ну, Илья, чем путника дорогого-нежданного угощать будешь?

— Да откуда ты меня знаешь? — удивился Илья.

— Э-э, пока из Киева шел, стольких людей повидал-послушал! А муромский люд все про твое страстнотерпное сидение много рассказывал.

— Эка чего удумали! — смутился Илья.

— Да ты не красней, как девица. Подвиг твой людям нужен. Вот я где, думаешь, побывал? В самом Киево-Печерском монастыре. Тамошние старцы-монахи своей праведной жизнью такие Божьи чудеса являют, что наше житье рядом с ними одно вяканье и ковырянье.