Якоб Гримм - Сказки

Испугалась девушка: ведь она не могла перепрясть столько льна, даже если бы сидела над пряжей каждый день с утра и до вечера целых триста лет.

Осталась она одна и стала плакать и просидела так, сложа руки, целых три дня. А на третий день пришла королева и, увидев, что девушка ничего не напряла, удивилась, но та ей объяснила, что не могла начать работать, тоскуя по материнскому дому. Королева этим объяснением удовлетворилась, но, уходя, сказала:

– Ну, завтра, смотри, за работу принимайся.

И осталась девушка опять одна, и, не зная, что ей начать, что и придумать, подошла в горе к окошку. Она увидела, что идут три женщины: и была у одной из них ступня широкая, а у другой такая толстая нижняя губа, что прямо вся к подбородку свисала, а у третьей был широкий большой палец.

Остановились они у окошка, посмотрели наверх и спросили девушку, чего ей не хватает. Она стала жаловаться на своё горе; и вот предложили они ей помочь и сказали:

– Если ты пригласишь нас на свадьбу и нас стыдиться не будешь, а станешь называть нас своими тётушками и к себе за стол посадишь, то мы весь лён тебе перепрядем, и сделаем это быстро.

– Я буду очень рада, – ответила она, – входите и принимайтесь скорей за работу.

Она впустила трёх диковинных женщин и освободила для них место в первой светёлке. Они сели и начали прясть. Одна тянула нитку и вертела колесо, другая её смачивала, а третья сучила и пальцем о стол постукивала, – и падал ворох пряжи наземь, и была пряжа самой тонкой работы. Девушка скрывала от королевы этих трёх прях, и когда та приходила, показывала ей целый ворох готовой пряжи, и похвалам королевы не было конца. Когда в первой комнате льна уже не хватило, они перешли во вторую, наконец – в третью, а вскоре и в этой льна больше не хватило.

Потом три женщины попрощались и напомнили девушке:

– Смотри же, не забудь, что нам обещала; и будет тебе счастье!

Девушка показала королеве пустые комнаты и большую груду пряжи, и та стала готовить ей свадьбу; и радовался жених, что женится на такой искусной и прилежной девушке, и всячески её расхваливал.

– Есть у меня три тётки, – сказала девушка, – они мне сделали много добра, и я не хотела бы позабыть о них в своём счастье, – так вот, дозвольте мне пригласить их на свадьбу и посадить рядом с собою за стол.

Королева и жених отвечали:

– Ну, конечно, мы разрешаем!

И вот, когда начался свадебный пир, вошли во дворец три женщины в странном одеянии, а невеста им и говорит:

– Добро пожаловать, милые тётушки!

– Ах, – говорит жених, – как ты можешь дружить с такими противными бабами? – И он подошёл к той, у которой была широкая ступня, и спрашивает:

– Отчего это у тебя такая широкая ступня?

– От работы на прялке, – ответила она, – от работы на прялке.

Потом подходит жених ко второй и спрашивает:

– Отчего это у тебя губа такая отвисшая?

– Оттого, что лён смачивала, – ответила она, – оттого, что лён смачивала!

Спросил он третью:

– Отчего у тебя палец такой широкий?

– Оттого, что нитки сучила, – ответила она, – оттого, что нитки сучила!

Испугался тогда королевич и говорит:

– С этой поры никогда моя милая невеста не должна к прялке и близко подходить.

Так избавилась она от ненавистной ей пряжи.

Жил на опушке дремучего леса бедный дровосек со своей женой и двумя детьми; мальчика звали Гензель, а девочку – Гретель. Жил дровосек впроголодь; вот наступила однажды в той земле такая дороговизна, что не на что было ему купить даже хлеба на пропитание.

И вот, под вечер, лёжа в постели, стал он раздумывать, и всё одолевали его разные мысли и заботы; повздыхал он и говорит жене:

– Что же теперь будет с нами? Как нам прокормить бедных детей, нам-то ведь и самим есть нечего!

– А знаешь что, – отвечала жена, – давай-ка пораньше утром, только начнёт светать, заведём детей в лес, в самую глухую чащу; разведём им костёр, дадим каждому по куску хлеба, а сами уйдём на работу и оставим их одних. Дороги домой они не найдут, вот мы от них и избавимся.

– Нет, жена, – говорит дровосек, – этого я не сделаю; ведь сердце-то у меня не камень, я детей одних бросить в лесу не могу, там нападут на них дикие звери и их разорвут.

– Эх ты, простофиля! – говорит жена. – Ведь иначе мы все вчетвером с голоду пропадём, и останется только одно, – гробы сколачивать. – И она донимала его до тех пор, пока он с ней согласился.

– А всё-таки жалко мне моих бедных детей! – сказал дровосек.