Эрвин Лазар: Возвращайся скорей, Микка-Мяу!

Заяц Аромо небрежной походкой подошел к Лайошу Уроду и остановился перед ним, уперев лапы в бока:

— А может быть, ты видел бумеранг? Или муравьеда, или утконоса, или золотой слиток в двадцать четыре карата, или застежку для чулок, или паровой молот, или кита, или анаконду, или радикулит, или ламу, или балумбеку, или гуттермуттер? Видел? Не видел! А между тем все это существует.

Великан Лайош Урод был совсем обескуражен: ораторское искусство зайца Аромо лишило его остатков самоуверенности. Но кошке Ватикоти в речи Аромо кое-что не понравилось. Она подошла поближе.

— Насчет гуттермуттер это ты загнул. И насчет застежки для чулок тоже. Муттер, это я знаю. И на сандалиях бывают застежки, это я тоже знаю. Но вот гуттермуттер — и застежка для чулок?!

Лев Зигфрид Брукнер пристально посмотрел на Ватикоти:

— Значит, ты тоже утверждаешь, что могопачей не существует?

— Ни в коем случае, — испуганно запротестовала Ватикоти. — Только вот гуттермуттер и застеж…

Конь Серафим заорал как ужаленный:

— Да замолчите вы когда-нибудь со своими гуттермуттерами или нет?! Над нами нависла страшная опасность, а вы друг перед другом выставляетесь! Умишком щеголяете!

— Ну, у кого он есть, почему бы и не показать, — вставила кошка Ватикоти и многозначительно посмотрела на Лайоша Урода.

Бедный великан чуть не плакал:

— Честное слово, я не виноват, что медленно соображаю, но…

Что он собирался сказать после этого «но», мы уже никогда не узнаем, так как неудержимо мыслящий Аромо, подойдя к нему, хлопнул его по спине и произнес:

— Милый Лайош, никто тебя не обвиняет и не осуждает. Просто ты не знаешь, сколько будет дважды два, вот и все. Но что значит слово «молчать», ты наверняка знаешь.

— Да, знаю.

— Тогда помолчи! А мы будем готовиться к битве с могопачами. Они дорого заплатят за наши жизни!

— Ой, как мне страшно! — воскликнула Ватикоти.

Но заяц Аромо уже вошел в роль.

— Только без паники, — сказал он. — Руководство борьбой с могопачами я беру на себя.

Конь Серафим посмотрел на него, прищурившись:

— Но-но! Ты, видимо, хотел сказать: мы берем на себя.

— Можно и так, — махнул лапой Аромо. — Все равно. Главное — начать, и поскорее.

— Правильно, давайте начнем, — подхватил лев Зигфрид Брукнер, но вдруг запнулся. — А что начнем? — завертел он головой.

Заяц Аромо ходил посередине лужайки взад-вперед, по-солдатски чеканя шаг:

— Как что?! Прежде всего надо созвать военный совет.

— Бум-бу-бум, — сказал медведь Бум-Бу-Бум.

Заяц побагровел:

— Бум-Бу-Бум, очень тебя прошу, не нарушай дисциплину. Еще одно замечание — и я исключу тебя из членов военного совета.

— Бум-бу-бум, — повторил медведь.

— Все, ты исключен! — закричал Аромо. — Прими это к сведению. Собирайся и уходи на другой конец лужайки!

— Правильно, — поддержала его Ватикоти, — ты не имеешь права слушать, о чем мы будем говорить на совете!

— Еще, чего доброго, разболтает могопачам, — прибавил лев Зигфрид Брукнер.

Конь Серафим тоже возмутился:

— Правильно! Убирайся на другой конец лужайки!

Медведь Бум-Бу-Бум, не говоря ни слова, повернулся к приятелям спиной, не спеша перешел на другой конец лужайки и сел там в траву. Лайош Урод, самый добрый великан в мире, смотрел на него с жалостью.

— Зря вы это делаете, честное слово, — сказал он.

— Молчать! — рявкнул Аромо.

— Вот Микка-Мяу придет, он вам покажет, — буркнул себе под нос Лайош Урод.

Неудержимо мыслящий Аромо заорал на него:

— Хочешь, чтобы мы тебя тоже исключили?

— Нет, нет… я лучше…

— Тогда сиди и молчи! — торжествовал Аромо. — Приступим к работе! По-моему, наиболее подходящий метод борьбы с могопачами — это… это… как бы это сказать… А как по-твоему, Серафим? Какой метод избрал бы ты?

Голубой чудо-жеребец смутился. Вопрос застал его врасплох. Да еще как врасплох! Он залепетал:

— По-моему… я считаю… раз уж могопачи такие…

Тут он запнулся и замолчал, хотя все смотрели на него с огромным интересом. Заяц Аромо поддержал его:

— Ну, ну, говори! Могопачи такие…

— Могопачи, — мучительно запинаясь, бормотал конь Серафим, — совсем такие… маленькие…

Лев Зигфрид Брукнер изумленно переспросил:

— Что-что? Маленькие?

Конь Серафим замотал головой:

— То есть большие.

Зигфрид Брукнер удивился еще больше:

— Большие?

Тут конь Серафим окончательно запутался и, собравшись с духом, выпалил решительно:

— Я хотел сказать, средние.