Сельма Лагерлёф - Новеллы

Однако не было никакой опасности, что Сильвий Антоний утонет. Нимфа протянула свои бело-розовые руки и поймала его. Едва ли он даже коснулся поверхности воды. В тот же миг ее скакун повернул, понесся прочь по воде и скрылся в лесу. И громко звенел смех дикой всадницы, уносившей Сильвия Антония прочь.

Гален и его люди на мгновение застыли от ужаса. Некоторые, как при опасности на море, сбросили одежду, чтобы плыть к берегу. Гален удержал их.

— Без сомнения, это — воля богов, — сказал он. — Ради этого они через тысячи бурь пригнали Сильвия Антония Поппия к этой неведомой земле. Будем же радоваться, что мы стали орудием их воли! И не будем пытаться ей воспрепятствовать!

И моряки послушно взялись за весла и двинулись вниз по реке; под ритмичные удары весел они тихо затянули песню о бегстве Аретузы.

Теперь, когда эта история окончена, путешественник, должно быть, понял то древнее наскальное изображение, которое ему показывали на земле великой Кунгахэллы. Он, вероятно, смог различить и лося с ветвистыми рогами, и трирему с длинными веслами. Не стоит требовать, чтобы он увидел там Сильвия Антония Поппия и прекрасную лесную королеву, ибо для этого нужно смотреть глазами старых сказителей.

Он поймет и то, что изображение создано самим юным римлянином и что так же обстоит дело с этой старинной историей. Сильвий Антоний слово в слово поведал ее своим потомкам. Он знал: им будет приятно узнать, что они произошли от известных всему миру римлян.

Но, конечно, чужестранцу необязательно верить в то, что какая-нибудь из нимф Пана бродила по этому речному берегу. Он может думать, что в первобытном лесу обитало дикое человеческое племя и что наездницей огромного лося была дочь короля, властвовавшего над этими бедными людьми. И что когда девушка увезла Сильвия Антония, она всего лишь хотела похитить его драгоценности. И что она вовсе не думала о самом Сильвии Антонии, она даже вряд ли знала, был ли он таким же человеком, как и она.

И путешественник, конечно, поймет, что имя Сильвия Антония не сохранилось бы до сих пор на этих берегах, если бы он все время оставался таким же глупцом. Путешественник сможет услышать о том, как преобразили юного римлянина несчастье и нужда, и как он из презираемого дикарями раба сделался их королем. Он был тем, кто первым подступил к первобытному лесу с огнем и сталью. Он возвел первый крепко срубленный дом. Он строил корабли и выращивал хлеб. Он положил начало великолепию великой Кунгахэллы.

И когда путешественник услышит об этом, он будет обозревать окрестности еще более радостно, чем прежде. Потому что хотя город и превратился в поля и луга, а на реке не увидишь парусов, эта земля все же дала ему возможность заглянуть в прошлое и глотнуть воздуха мечтаний.