Автор неизвестен - Эпосы, мифы, легенды и сказания - Ни далеко, ни близко, ни высоко, ни низко. Сказки славян.

Жил один пан, смирный-пресмирный, ласковый-преласковый, тихий-претихий. Всё обходительно, да со вздохом, да с поклоном. Но только люди того тихого боялись больше, чем огня немилосердного, больше чумы и мора лютого. Потому что было у него сердце жёстче камня, что слезами не прожжёшь, мольбами не смягчишь.

Не выйдет крестьянин на барщину — то ли сам занеможет, то ли кто из семьи сляжет, — в тот же день панский верный пёс-эконом отберёт четверть хозяйства: овец уведёт, курам головы свернёт. Во второй раз бедолага не выйдет — половины хозяйства лишится. А станет роптать — отберут горшки-плошки, ряднину последнюю — и спать не на чем, и сварить не в чем.

А ругать, розгами сечь, как другие помещики, — этого у пана, упаси бог, в заводе не было.

Вот как-то поехал пан в церковь исповедоваться. Рассказал про все грехи попу, получил от него отпущение и домой отправился.

Выехал за село, вдруг слышит — кричат сзади. Оглянулся — дьяк его догоняет, путается в длинных полах рясы. Придержал пан коней. А дьяк подбежал да и говорит:

— Постойте, ваша вельможность! Послал меня к вам батюшка-поп. В каких вы грехах каялись, запамятовал он. А ведь ему ваши грехи замаливать надо.

— Что ж, — отвечает пан, — грехи мои тяжкие. Как-то в пятницу, в постный день, кусок поросятинки съел. Кошку свою ненароком обидел — на хвост ей наступил. Да бранное словечко воронесказал: она-то кричала «кра!», а я подумал: «украл!»

— Ага! — сказал дьяк. — И это все грехи?

— Все до единого, — пан говорит.

— Малость подзабыли, ваша вельможность, — тихо так дьяк напоминает. — Забыли, сколько горя люди через вас хлебнули, сколько слёз кровавых пролилось, сколько сирот бездольных осталось, у которых вы отцов да матерей замучили. Тот грех забыли, что богатство нажили на людской беде.

Тут дьяк сорвал с себя дьякову одежду. Громко закричал от ужаса пан — узнал Кармелкжа.

А Кармелюк могучей рукой пригнул тополь к земле, пану петлю на шею накинул и отпустил верхушку. Высоко взлетел на верёвке пан, а Кармелюк говорит:

— Поднимайтесь, ваша вельможность, к небу. Там ваши грехи и замолите.

Собрали как-то паны силу большую — и казаков и полицию — Кармелюка с друзьями-товарищами ловить. К самому лесу подступили, где Кармелюк со своим отрядом скрывался.

Узнал про то Кармаль и велел своим людям уходить в дальнюю пущу.

— Сам я, — сказал, — последним выйду.

Окружили вороги лес, все тропы перекрыли — птица не пролетит, заяц не проскочит.

Подался Кармелюк к одной опушке, слышит — кони казацкие ржут… В другую сторону побежал — шашки брякают… Неужто пропадать Устину?!

Вдруг навстречу ему идёт молодица белолица, вязанку хвороста несёт.

— Ой, Кармаль, тебя ловят, а мне лихо. Не выбраться тайком из лесу.

— А ты-то чего боишься? — спрашивает Устин.

— Да я в панском лесу сухие сучья подбирала. А на опушке не одни солдаты, паны съехались, и мой там. Увидит меня, разгневается.

— Рад бы тебе помочь, женщина, да сам я — как зверь в западне. За моей головой охота. Лучше держись от меня подальше, а не то и тебя в разбойницы запишут.

Молодица говорит:

— Коли мне от тебя не помощь, так я тебе помогу. Не побоюсь панского гнева, вперёд пойду, а ты за мной крадись, хоронись за кустами, чтоб раньше времени тебя не приметили.

И пошла прямёхонько к опушке. А там полиция, солдаты… Паны ждут, когда Кармелюка повяжут.

Как гадала молодица, так и сталось — её пан к ней подскочил.

— Ты что, такая-сякая, в моём лесу хворост крадёшь! Да я тебя…

Подошёл офицер, пана в сторонку отвёл.

— Не до хвороста сейчас! — И к молодице: — Скажи, добрая женщина, не видала ли в лесу разбойников, не встречала ли Кармелюка?

— Разбойники навстречу не попадались. Кармелюка сроду невидывала… А что-то страхолюдное мимо протопало, к болоту бежало. Чуть сердце со страху не оборвалось.

Медведь, что ли? — офицер спрашивает.

— Какой медведь! — молодица отвечает. — То страхолюдное на двух ногах бежало.

— Он это! — закричал офицер. — Злодей Кармелюк! Веди нас к болоту.

Молодица и повела к болоту.

А болото такое, что за один день не обойдёшь. То вода, то трясина и только посредине кусок сухого леса, ровно остров.

— Ясное дело, — офицер говорит, — там и схоронился Кармелюк. Думает, нам туда не пробраться. Да просчитается. Где с кочки на кочку скоком, где вплавь, где вброд, а до его шкуры доберёмся.

Скинул мундир, чтобы в грязи не перепачкаться, команду подал, и двинулись к острову.