Владимир Колин - Сказки

Обыскал Ганс весь замок сверху донизу, но и здесь не нашел своей матери. Видит Ганс, что напрасны его труды. Вышел из замка, смотрит, а ствол чудесного дерева и здесь не кончается — выше растет-подымается.

— Что ж, посмотрим, что там, выше! — сказал Ганс и начал карабкаться по нему вверх.

Лез не день, не два и не три, а целую неделю. На восьмой день очутился на луговине, покрытой золотой травой. Посреди нее золотой замок, а за замком — лес золотой же. Все деревья в том лесу и стволы, и листья — золотые. А перед замком река расплавленным золотом течет.

Не успел Ганс оглянуться, как вылетел из замка страшный змей с двенадцатью головами.

— Эй, человечье отродье! — крикнул он Гансу громовым голосом. — Уж раз ты сюда, ко мне, добрался, давай бороться — силами меряться!

— Ладно, — ответил Ганс, взмахнул мечом, и одиннадцать голов змея покатились по золотой траве. Только двенадцатая осталась. Никак не мог ее Ганс срубить. А тут еще видит срубленные одиннадцать вдруг на старое место приросли.

— Ха-ха-ха! — смеется змей, и дышит огнем и дымом из всех двенадцати пастей. — Ну, теперь пришел мой черед!

Но Ганс не испугался. Бросился он вперед с поднятым мечом, ударил змея, и снова одиннадцать голов покатились по золотой траве. Но двенадцатая-то опять осталась, и опять одиннадцать срубленных голов змея ожили и приросли на старое место. Змей извивался, под облака подымался, и все на Ганса бросался, но никак не мог его схватить. Всякий раз парень сносил ему одиннадцать голов. Только всякий раз опять прирастали они на старое место. Огромное дерево ходуном ходило, и так дрожало, будто целое войско лесорубов по нему топорами колотило. Гудело все кругом, шумело, трещало, как лес в бурю. Так бились они всю ночь напролет. Но вот занялась заря, взошло красное солнышко, и видит Ганс — стали у змея силы спадать! Понатужился он, изловчился и последним ударом снес ему начисто все двенадцать голов. Стал тут мертвый змей пухнуть, раздуваться, дулся, дулся, да и лопнул с таким грохотом, будто земля под ногами провалилась.

Видит Ганс, что избавился и от третьего змея, передохнул немного и вошел в золотой дворец. Этот дворец был еще прекрасней, чем те два. Но Гансу было не до дворца: он искал свою мать. Обшарил Ганс все покои, все каморки, каждый угол, а матушки своей так и не нашел. Пуще прежнего опечалился Ганс. Вышел он из золотого замка, глядит, а ствол чудесного дерева снова уходит в небо.

«Ну, раз уж я добрался сюда, посмотрим, что там выше!» — подумал Ганс.

И давай опять карабкаться вверх по стволу чудо-дерева. Целых семь дней лез он вверх, и на восьмой день добрался, наконец, до самой вершины. Смотрит, а перед ним луговина, покрытая цветами из драгоценных камней. Вдали замок, из огромного алмаза высеченный. Лес вокруг изумрудный, и река из сверкающих самоцветов.

А из замка вместо змея вышла страшная-престрашная колдунья.

— Поди-ка сюда, человечье отродье! — крикнула колдунья и к дверям повернулась, в замок вошла.

Ганс с мечом в руке за ней. Вошли они в богатый покой. И лежал здесь мертвый шестиголовый змей.

— Это был мой младший сын! — сказала колдунья, тряся седой головой.

Во втором покое лежал змей с девятью головами.

— Это был мой средний сын, — сказала колдунья. В третьем покое лежал змей о двенадцати головах.

— А вот и старший мой сын, — проговорила ведьма. Потом распахнула четвертую дверь и крикнула: — А здесь будешь лежать ты, проклятый!

И бросилась на Ганса, чтобы выцарапать ему глаза своими длинными, острыми, как ножи, когтями.

Оттолкнул ее Ганс. В руке его сверкнул волшебный меч. Увидела она меч, задрожала от страха.

— Да я только пошутила! — говорит. — Я только пошутила! Опусти меч, я тебе покажу подвал, куда бросила твою матушку…

— Не надо мне ничего показывать, — гневно ответил Ганс. — Я и сам найду! Лучше скажи мне, как вылечить того слепого, что живет внизу, на лесной опушке?

— Я тебе все скажу, — залепетала колдунья, испуганно косясь на занесенный над ее головой меч. — У корня того дерева, по которому ты добрался сюда, лежит большой камень. А под тем камнем — горсточка красной глины. Пусть он потрет этой глиной глаза и будет видеть лучше прежнего.

Замолчала колдунья, а Ганс раз, и снес ей голову. Не мог он ее помиловать.

Опустился Ганс в подвал и нашел там свою мать, закованную в тяжелые цепи. Разрубил он оковы мечом и вывел ее оттуда.

— Вернемся, Ганс, — просит матушка. — Вернемся, милый! Там, в сыром подвале, около моей темницы, томится самая прекрасная в мире девушка. Другой такой и не сыскать.