Владимир Колин - Сказки

Старик отец сидел на завалинке и, когда они подошли к нему, сразу даже не узнал сына. За эти годы у старика, видно, ослабли от слез глаза. А как узнал, только тихонько вскрикнул: — Ванюша! — и из потухших глаз его покатились слезы счастья. Ну, а как разглядел старик, какую красавицу сноху привел ему сын, совсем растерялся — то плачет, то смеется.

На селе-то давно решили, что Ванюша погиб еще в ту грозу. Как узнали, что он жив и невредим, валом повалили соседи на двор к старику — поглядеть на Ваню и на его невесту, да послушать его рассказов. А потом, когда все уселись, кто где мог, и немного поутихли, запел Ваня свою первую песню. Пел он о безрадостной жизни старика пахаря, который не знал до старости светлого денька. Люди молчали и слушали, а когда Ваня кончил, не один утирал глаза. По лицу отца Вани текли крупные слезы, — так ясно вспомнилась старику вся его горькая жизнь.

Увидел Ванюша, что народ плачет и запел иную песню: в тот вечер у них на селе впервые раздалась плясовая, и под ее лихие звуки люди невольно хлопали в ладоши и притоптывали в такт, а парни и девушки пустились в пляс и плясали, плясали до упаду. Да что там! Даже Ванюшин старик, позабыв свои горести, пошел вприсядку, будто и старости не знал.

— Вот за это спасибо! Уважили меня, старика! Первая ведь это радость у меня. Первая, Ванюша!

С того дня разнеслась песня по всему свету. А Ванюша складывал все новые и новые песни, и к каждой песне слова. И слова те доходили до сердца девчат, и парней, и стариков.

В летнюю страду Ванюша был теперь всегда впереди косарей, впереди жнецов. Под песню легче вязались снопы, легче укладывались в копны, легче росли на гумне высокие стога золотой соломы. Широкой рекой лилась песня над полями, наполняя все кругом задорным весельем молодости.

Научились люди песням, и по всему белу свету жизнь стала светлее и радостнее.

Когда же настали смутные времена, когда враг пытался вторгнуться на родную землю, народились иные песни, те, которые были нужны людям, чтобы защищать отчизну, — песни храбрых!

А какую свадьбу справили Ванюша с Русалкой! Сколько народу сошлось на ту свадьбу! А как на ней плясали, этого, я думаю, и по сей день не забыли.

Жила-была бедная-бедная вдова. Мужа ее на войне убили. Жила вдова в землянке на опушке леса, добра у нее только и было, что белая коза, которую купил муж незадолго до того, как ему на войну идти. Трудно бы пришлось бедняжке без этой козы!

Не вскормить бы ей без нее сына, — я и забыл сказать, что не одна она осталась, а с маленьким сыном.

Подрос немного мальчонка и стал ходить — пасти белую козу. Уходил с нею из дому рано утром, и только к вечеру возвращался, Тогда мать доила козу. Вот так-то и кормились они. Скромно и дружно жили мать с сыном, пока мальчик не вырос в красивого, здорового парня.

Мать в сыне души не чаяла. Взглянет на него и загорится гордостью материнское сердце. Не было кругом парня, который бы мог с ее Гансом сравниться. А сын нежно любил мать и всячески старался облегчить и скрасить ей жизнь.

Так было, пока не закончилась их тихая жизнь страшным несчастьем. Как-то раз вечером вернулся Ганс домой и не нашел матери. Вся земля вокруг землянки была изрыта, перевернута, будто плугом по ней прошлись, а вокруг огромные следы, каких не могли оставить ни человек, ни лесные звери.

— Змей! — догадался Ганс. Но он не растерялся. Запер землянку на замок, отвел козу на село к знакомому, чтобы тот позаботился о ней, пока Ганс не вернется.

— Куда ж это ты собрался? — спросил его знакомый.

— Змея искать. Он у меня мать унес.

— Пожалей ты себя, Ганс! — воскликнул тот и даже руками всплеснул. — Конечно, жаль матери. Но ведь старая она у тебя была, недолго жить ей оставалось. А ты подумай, что тебя ждет! Да кто знает, жива ли еще мать-то? Погибнешь ни за понюшку табака, а ты ведь еще и не жил, парень!

— Будь добр, пригляди за козой, — спокойно ответил Ганс. — А на уговоры твои так отвечу: стыдно тебе такое говорить!

Замолчал человек, а Ганс попрощался и ушел. Шел он, шел и прошел немало, но где змея искать, как ему до него добраться — не знает. Никто ему дорогу к змеевой берлоге указать не мог. Упомянет он о змее — разбегаются люди, кто куда. Вот он и шел наугад. Однажды застала его ночь в лесу. Стал он себе место для ночлега подыскивать. Видит — вдали огонек светится. Пошел Ганс на свет и пришел к маленькой лесной избушке. Дверь в избушку открыта, а внутри нее, у стола, седой старик сидит. На столе перед ним котелок с куриным супом.