Галина Лебедева - Приключения Огуречной Лошадки

На этом же столе стояла сковородка с жареными семечками и закопчённый заварочный чайник.

Самодельный деревянный абажурчик бросал полосатые тени на потолок и на потёртый коврик на полу. Катя почувствовала себя очень уютно. Она с удовольствием уселась в старое плюшевое кресло, такое продавленное, что оно напоминало гнездо.

— С ножками, с ножками! — подсказал Дятел. — Залезай без церемоний.

И Катя, скинув босоножки, поджала под себя ноги. Маленький, чуть больше спичечного коробка телевизор мерцал в углу. Знакомые дикторы вели свои передачи, и нахальная реклама всё время перебивала их: «Огуречный лосьон», «Огуречный крем», «Огуречный шампунь»… И везде — на банках, пузырьках и этикетках — красовалась её Огуречная Лошадка и она сама у неё на спине в ромашковом венке.

— Что за чудеса! — изумлялась Катя.

— Ну, поняла теперь, почему тут все с ума посходили? — рассмеялся Дятел.

Он налил Кате чаю в большую синюю чашку и сам присел рядышком с такой же большой кружкой. Когда был выпит весь чай, Катя знала все секреты всех жителей леса. И Дятел тоже узнал один секрет — Катин. Про заветный узелочек с семечками от Огуречной Лошадки.

Поклявшись страшной клятвой: «Чтоб мне остаться без носа, если проболтаюсь!» — Дятел попрощался с Катей до завтра.

— Осторожней, не упади! Держись за перила, — заботливо напомнил он, высунув нос из-за двери.

С соседней ветки шарахнулись две вороны. Они, как всегда, подслушивали.

Тётка Полина примчалась с рынка на велосипеде, приткнула руль к забору, нацепила очки и, выхватив из корзины на багажнике газету, принялась читать. Потом забегала по дому, чертыхаясь и ахая.

— Это что ж это делается-то! Ай-ай-ай! Вот знать бы, соломки бы подстелить… В руках, можно сказать, миллионы держала и упустила! — бормотала она, направляясь в огород к огуречной грядке. — Вот! Вот это место! — бормотала она. — Здесь она, моя ласточка, моя тютюлечка и родилась! Я, можно сказать, мать её родная, поливала её, подкармливала! А теперь, выходит, я одна остаюсь ни при чём!

И, решительно развернувшись, Полина понеслась назад к дому. Вскоре она вынесла доску, на которой обычно раскатывала лапшу. Теперь на ней, хотя и криво, но ярко, цветными фломастерами, было написано: «Здесь родилась Огуречная Лошадка!» Полюбовавшись своей работой, Полина приколотила доску над калиткой и принялась наводить чистоту и красоту.

— И у меня все о'кей! Культур-мультур не хуже чем у людей.

Она выдирала бурьян, расчищая дорожку от огуречной грядки к калитке, посыпая её песочком, ровняя, притаптывая.

С этим огуречным бумом Полине было не до козы, а та где-то пропадала. Совершенно от рук отбилась.

— Ну, вернись только. Я тебя выдою и выдеру.

Коза вернулась на другой день к вечеру, и не одна. Возле неё похаживал и по-деловому осматривал потолок, стены, крышу, окидывал взором усадебный участок какой-то элегантный старичок с хризантемой в кармашке сиреневого пиджака.

— Проходите. Это моя домработница, — кивнула она на Полину.

Бедная старушка попятилась и села мимо стула. У её козы не было рогов! Хвостик был теперь похож не на кисточку для бритья, а остреньким шильцем торчал вверх. Куда-то делось вымя, вся она была гладко выбрита. И это ещё не всё. Она была зелёная и отлакированная до блеска!

И начался суровый разговор.

— Какое тебе молоко копеечное! — топала ногами коза. — Я такое дело раскручиваю! Сама ж говорила: похожа, похожа, а теперь опять за своё? Молоко ей подавай! У меня уже всё получается. Я, может, завтра взлечу!

— Да будет тебе! Взлетела одна такая, — махнула рукой бабка. — Где взлетишь, там и сядешь.

— Завтра у меня встреча с испанцами, послезавтра — с итальянцами. Я уезжаю на гастроли в Америку!

Болтая, Коза раскладывала по столу, кровати и подоконнику фотографии.

— Узнаёшь? То-то!

Яркие снимки изображали Алексашеньку в виде Огуречной Лошадки. Вот она резвится с детьми на песчаном острове среди пальм и фламинго. Вот она летит с девочкой на спине над морями-океанами, а вот скачет по горам по долам.

Ахая и близоруко щурясь, тётка Полина рассматривала фото.

— Вроде… ты. Или не ты? — недоумевала она. — И когда успела-то? Море, горы… Разве ты где дальше этого леса была?