Отфрид Пройслер - Разбойник Хотценплотц и перцовый пистолет

Но увы!

Великий волшебник Цвакельман не вышвырнул его отсюда, потому что нуждался в нем. Он щелкнул пальцами и выколдовал из воздуха бутылку тминной водки. Ею прополоскал свое раздражение, затем сказал:

— То, что ты круглый дурак, Сеппель, хотя и весьма досадно в некотором отношении, но имеет, бесспорно, и свои известные преимущества! Короче говоря: будет вполне достаточно, если до сегодняшнего вечера ты начистишь шесть ведер картофеля и мелко его нарежешь. Хорошенько запомни, потому что на ужин я желаю отведать жареной картошки. От остальных работ ты вследствие своей глупости освобождаешься. Так, а теперь я должен торопиться, иначе мой коллега в Букстехуде решит, что я позабыл о нем!

Великий волшебник Петросилиус Цвакельман спешно поднялся на верхнюю площадку башни. Там он расстелил на полу свой широкий, вытканный красными и желтыми знаками волшебный халат, уселся на него и произнес заклинание. Тотчас халат вместе с ним взмыл в воздух и понес его в Букстехуде.

А Касперль?

После того как он до отвала наелся бутербродов с сыром, он приступил к работе. Он сидел на кухне, чистил картофель и размышлял.

Он должен прежде всего подумать о Сеппеле.

Вчера, перед уходом, Хотценплотц приковал того за левую ногу к стене своей разбойничьей пещеры, в мрачном углу, между бочкой с порохом и кадкой с перцем.

Неужели он все еще там на цепи, на холодном каменном полу?

«Хоть бы он дал ему, по крайней мере, охапку соломы или одеяло, этот Хотценплотц!» — думал Касперль.

И чем дольше он предавался мыслям о Сеппеле, тем пламеннее становилось его желание узнать, как жилось другу с той поры в разбойничьей пещере…

Много часов пролежал Сеппель в одиночестве в фрачной разбойничьей пещере, и не будь цепи на его ноге, он мог бы сбежать оттуда, куда только хотел. Но цепь не поддавалась. Он в отчаянии дергал ее и тряс: она сидела крепко, все было бесполезно.

Ближе к вечеру, громко топая, снова появился Хотценплотц. Он сбросил с плеч мешок с нюхательным табаком, затем швырнул в угол шляпу и плащ и зажег свечу.

— Так, старина Касперль, побездельничал, а теперь поработай!

Перво-наперво Сеппель должен был помочь стянуть с Хотценплотца грязные сапоги, лишь затем он был освобожден от цепи.

— Ступай к очагу и разведи огонь! Я по дороге позаботился о жирном гусе. Когда разгорится огонь, ощипли его и быстро на вертел. Я люблю гуся хорошенько поджаренным со всех сторон, но смотри внимательно, чтоб он у тебя не подгорел! Я тем временем хочу устроиться поудобней и переодеться в домашнюю куртку.

Сеппель ощипал гуся и зажарил его. Пока он проворно крутил вертел, запах жареного щекотал ему ноздри. У него с сегодняшнего утра маковой росинки во рту не было, он очень ослаб от голода. Может быть, разбойник Хотценплотц оставит ему кусочек?

Но разбойник Хотценплотц даже не подумал об этом! Когда жареный гусь был готов, он воскликнул: «Приятного аппетита!» А потом слопал лакомую птицу до последнего кусочка, и Сеппель остался ни с чем. Он не получил даже обглоданной косточки, чтобы погрызть ее!

— Гмм… отменно вкусно! — сказал Хотценплотц после еды и рыгнул. — Теперь я мог бы побаловать себя чашечкой кофе…

Он подошел к сундуку и нашарил там кофейную мельницу. Бабушкину кофейную мельницу! Которую он наполнил кофейными зернами.

— На, — крикнул он Сеппелю, — мели!

И Сеппелю пришлось на бабушкиной кофейной мельнице молоть кофе для Хотценплотца. При этом мельница играла «Все вокруг нынче май обновил…». Это было для него тяжело — гораздо тяжелее, нежели все остальное, что пережил он в этот несчастный день.

— Что с тобой? — спросил разбойник Хотценплотц, когда увидел, что у доброго Сеппеля выступили слезы. — У тебя такой унылый вид, Касперль, я этого не люблю! Погоди, я хочу тебя немного развеселить!

Он сорвал шапочку с кисточкой с головы Сеппеля.

— Ты мне не нравишься в этой дурацкой шапке! Она к твоему лицу не подходит — следовательно, прочь ее!

Недолго думая он бросил шапочку с кисточкой в огонь, и та сгорела.

— Разве не весело? — воскликнул он. — Я считаю, можно просто умереть со смеху!

Хотценплотц смеялся, а Сеппель плакал. Он плача домалывал кофейные зерна, и бабушкина мельница играла при этом песенку.