Отфрид Пройслер: Хотценплотц-III

Как-то бабушка Касперля вышла из дома с тазиком для белья, чтобы развесить в саду полотенца и рубашки.

Был прекрасный день золотой осени. Цвели астры, у забора приветственно склоняли головы подсолнухи, на грядке с компостом дозревали тыквы: пять больших, девять среднего размера и семь маленьких. Бабушка их выращивала секретным способом, который поведала её тетушка. Маленькие тыквочки должны были пахнуть абрикосами, большие — шоколадом, средние, по цвету похожие на сбитые сливки, — малиной.

Касперль с Сеппелем ни о чём не подозревали. Тем приятнее будет сюрприз, надеялась бабушка.

«Ещё пару дней солнечной погоды, — думала она, — и плоды дозреют».

Бабушка опустила на землю тазик, намереваясь развесить белье, как вдруг услышала из кустов предупредительное: «Тс-с-с!» Поглядев туда, она увидела между кустами золотых шаров и орешника лицо человека, хорошо ей знакомого. Дважды на неё нападал этот босяк в чёрной шляпе с длинным пером, а однажды даже её похитил.

«Теперь у него ничего не выйдет!» — твёрдо решила она.

И, собрав всё своё мужество, спросила строгим голосом (чуть-чуть дрогнувшим, но это было заметно лишь ей):

— Вы опять в моём саду, господин Хотценплотц?

— Как видите.

Разбойник собрался выйти из укрытия. Бабушка схватила тазик с бельём.

— Не двигайтесь! А то надену вам таз на голову. Руки вверх!

Хотценплотц не подозревал, что в последнее время бабушка зачитывалась детективами.

Предупредительно подняв руки, он попытался заверить, что пришёл с добрыми намерениями. Но бабушка отрезала:

— Не хочу слушать ваших оправданий! Могу я узнать, как вам вновь удалось очутиться на воле? Окружная тюрьма — не детский сад!

— Вы правы!

— Тем не менее вы здесь?

— Меня отпустили досрочно за примерное поведение.

— Рассказывайте сказки, господин Хотценплотц…

Разбойник положил руку на сердце.

— Провались я на этом месте, если солгал! Можете убедиться, посмотрев справку. — Он вынул из кармана листок бумаги. — Если не верите мне, прочтите…

Бабушка отступила назад. В голову ей пришла удачная мысль. Лишь бы разбойник не догадался…

— Не могу прочитать, — сказала она, — мне нужно пенсне.

— Но оно у вас на носу, — засмеялся Хотценплотц.

— Это? — Бабушка мгновенно нашлась. — Это пенсне для дали. В нём я не могу читать. Для чтения требуется другое.

Она порылась в левом кармане фартука, потом в правом, удивляясь про себя, как ловко у неё всё получается, и, не обнаружив там ничего, изобразила удивление:

— Вечная путаница с этими пенсне. Постоянно их где-нибудь забываю. Думаю, другое пенсне я оставила возле плиты в летней кухне, где стирала. Не будете ли вы так любезны, господин Хотценплотц, принести его?

— Разумеется, бабушка.

Хотценплотц, сложив бумагу, спрятал её в карман и пошёл к летней кухне. Бабушка последовала за ним.

В летней кухне было два крохотных окошка и одна дверь. Хотценплотц не знал того, что было хорошо известно бабушке. Только он вошёл в кухню, бабушка захлопнула дверь на задвижку и для верности закрыла замок на два оборота. Спрятав ключ в карман, бабушка облегчённо вздохнула.

— Остальное доделает полиция.

До этого момента у неё не было времени испугаться, и только теперь, обманув Хотценплотца, она задрожала от страха. Всё поплыло перед глазами: сад, цветы, летняя кухня. Ноги подкосились. Успев крикнуть из последних сил: «На помощь! На помощь!», бабушка упала в обморок.

В последнее время Касперль с Сеппелем часто навещали госпожу Дрожебек. Они пообещали вернуть Васти прежний облик и занимались только этим. Каждый раз госпожа Дрожебек угощала друзей чаем с бутербродами.

Вот и сегодня они, как обычно, угощались за столом. Ясновидящая, сидя у окна в кресле-качалке, печально покуривала чёрную толстую сигару. Васти лежала у её ног, мирно посапывая.

Собаку мало трогало то, что в юные годы госпожа Дрожебек нечаянно превратила её из длинношёрстной таксы в крокодила. Тем безутешнее была сама хозяйка.