Игорь Малышев - Дом

Понемногу на мальчика навалилась лёгкая дремота. Веки его сомкнулись, всё утонуло в сладком покое.

Неожиданно Урт потряс его за руку. Ваня очнулся и едва не захлебнулся, забыв, что находится на дне реки. Водяной поднял палец, мол «смотри, сейчас начнётся!».

По воде шли волны тепла. Они накатывали одна за одной такие плотные, что мальчику захотелось отщипнуть кусочек и зажать в кулаке. Казалось, чьё-то огромное доброе сердце гонит это тепло из верховьев реки. Ваня приподнял голову и стал во все глаза смотреть вверх по течению, откуда должна была появиться чудо-рыба.

Вода в реке вдруг посветлела и из-за речного поворота появился он, сом-солнце. Величественная тёмная рыбина, казалось, несла на своей спине огромный костёр, который размахивал лохмотьями пламени, разбрасывался искрами, заливал всё вокруг теплом и светом. Ваня сладко прищурился. Захотелось смеяться и баловаться: подплыть к исполину, уцепиться за плавник, вскарабкаться на широченную, как луг, спину и бегать там, кувыркаться, танцевать, стуча босыми пятками по крутым бокам, а потом съехать в воду, плюхнуться, завизжать и снова забраться на великана. Еле шевеля плавниками и хвостом, сом медленно скользил над очарованным мальчиком, большой, словно пароход или баржа. Он уже почти проплыл, когда хвост его задел тростинку, сквозь которую дышал Ваня. Тростинка вырвалась из рук мальчика и стала стремительно всплывать. Урт ничего не заметил, он в это время провожал глазами сияющую рыбину. Ваня заметался, забил руками, попытался закричать, но тут в рот его хлынула вода, небо наверху закачалось, в глазах стало стремительно темнеть и он погрузился в омут беспамятства.

Когда мальчик пришёл в себя, он увидел склонившегося над ним бледного Урта. Ване показалось, что глаза у того стали вдвое больше обычного.

Увидев, что веки спасённого приподнялись, Урт наклонился над ним и ломающимся от волнения голосом прошептал:

— Живой… Что б в воду больше не ногой! Увижу — до смерти защекочу.

Высказавши это, водяной, чуть не плача, отвернулся и сел спиной к человеку.

Ваня вспомнил что видел перед тем, как его проглотила темнота: сияющего гиганта на фоне синего неба, ленивые движения плавников и хвоста, за которыми угадывалась необоримая сила, всплывающую вверх тростинку, бессильные попытки сделать вдох, гаснущее солнце. Ему стало страшно, он перевернулся лицом вниз, уткнулся в жёсткую осоку и заплакал, вздрагивая плечами и тихонько подвывая. Он вдруг понял, что ещё немного и с ним случилось бы что-то такое, о чём страшно не только думать, но даже и догадываться. Как будто бы кто-то принёс ему большой мешок с подарками и когда радостный мальчик подошёл ближе, его схватили и попытались запихать в чёрную душащую темноту, открывшуюся в жерле мешка.

Детские слёзы скоро кончаются. Устав плакать, Ваня повернулся к реке и, продолжая временами всхлипывать, стал смотреть на весело журчащую воду.

— Как же ты тростинку не удержал? — усталым от пережитого испуга голосом спросил Урт.

— Её сом хвостом задел, — ответил мальчик, вытирая мокрые глаза.

Водяной вздохнул, сорвал стебелёк медуницы, стал есть цветы.

— Пока ты в реке, ты в опасности. Ты ведь не лягушка и не рыба. Вода только и ждёт, пока ты зазеваешься, — Урт хлестнул травинкой по речной глади. — Я чуть с ума не сошёл от страха. Думал, ты совсем захлебнулся, — покачал он головой, помолчал. — Привязался я к тебе…

Клонилось к закату румяное летнее солнце. Высохли мокрые Ванины ресницы. Пропали радужки перед глазами. Сошла краснота с растёртых век.

Вечерело. Трещали в прибрежной траве кузнечики, журчала тихая речка Ягодная Ряса, закручивала крохотные водовороты. Куковала в лесу прокуда-кукушка. Весело плескала красными от заката брызгами весёлая рыбья мелочь. Откуда-то вылезли первые комары и завели тоненькими голосками свои песенки.

Ниже склонились к воде лозинки.

— А сом-то какой красивый, а? Солнце на спине вёз… Век бы смотрел, — ни к кому не обращаясь сказал Урт.

— Я бы тоже, — откликнулся мальчик.

Друзья помолчали. Им обоим вдруг стало очень хорошо оттого, что они вместе увидели такую красоту.

— Ладно, иди домой. Вечер. Пора тебе. Фоме — привет. Завтра приходи, — сказал водяной, махнул на прощание рукой и погрузился в покрытый ряской мелкий речной затон, на который уже ложились густые вечерние тени.