Туве Янссон - Мемуары Муми-папы

— Как, по-твоему, можно её отпугнуть — фосфором или наканифоленной ниткой? — спросило моё привидение, сидевшее рядом и расшивавшее черепами чайную покрывашку для Зверка-Соуска.

— Её — нет, — мрачно ответил я.

— Она опять заведётся со своими воспитательными играми, — высказал предположение Супротивка. — А то и не позволит нам улечься в спячку, когда придёт зима, и заставит нас ходить на лыжах.

— А что это такое? — спросила дочка Мимлы.

— Волочить ноги по атмосферным осадкам, — объяснил Фредриксон.

— О господи! — испуганно воскликнула Мимла. — Какой ужас!

— Тут уж мы скорёхонько отдадим концы, — сказала крошка Ми.

В эту минуту по толпе верноподданных прошёл боязливый шелест — приближался пакетбот.

Добровольный духовой оркестр хемулей грянул гимн «Спаси наш придурковатый народ», и свадебный лебедь отплыл от берега. Пара детишек Мимлы свалилась в воду от возбуждения, ревун взревел, а Супротивка потерял самообладание и удрал.

Только когда мы разглядели, что пакетбот пуст, до нас дошло, что семь тысяч скалотяпов попросту не могли бы уместиться в нём. Возгласы смешанного чувства облегчения и разочарования разнеслись по всем берегам. Один-единственный маленький Скалотяп спрыгнул с пакетбота в свадебного лебедя, и тот поспешно направился к суше.

— Что такое?! — сказал Самодержец и, больше не в силах сдерживать себя, покинул трон и сошёл к берегу. — Один-единственный скалотяп?!

— Да это же наш старый знакомый! — воскликнул я. — И в охапке у него какой-то огромный пакет!

— Так или иначе, его съедят, — сказал Фредриксон.

— Тихо! Тихо! Тихо! — крикнул Король и реванул ревуном. — Дайте пройти скалотяпу. Это Посол.

Толпа расступилась, освободив место новобрачным и Скалотяпу, и тот с застенчивым видом пробежал к нам трусцой и положил пакет на землю. Пакет был слегка обглодан по краям, но в остальном цел и невредим.

— Н-ну? — сказал Самодержец.

— Тётя той Хемульши кланяется вам… — сказал Скалотяп и принялся лихорадочно рыться в карманах своего выходного костюма.

Все так и запрыгали от нетерпения.

— Живее, живее! — вскричал Король. Наконец Скалотяп достал скомканное письмо и с достоинством произнёс:

— Писать меня учила тётя той Хемульши. Я знаю почти весь алфавит. Весь, кроме букв «й», «ь» и «я». Она читала вслух, а я писал. Вот что она говорит.

Скалотяп перевёл дух и с трудом стал читать:

«Милые дети!

С горким сожалением, нечисто совестю и чувством неисполненного долга пишу эти строки. Не могу прибыт на вашу свадбу, но, надеюс, вы простите мен за мою неучтивост. Поверте, была так полщена и рада, что вы тоскуете по мне, что разливалас в три руч от умилени, а также от того, что маленки Зверок-Шнырок женится. Не знаю, как уж и благодарит вас, милые дети, во-первых, за то, что вы спасли мен от морры, а во-вторых, за то, что познакомили мен с восхитителными скалотпами. Мо нехемулски долг признат ужасную правду: скалотпам, а также и мне так хорошо друг с другом, что даже свадебны праздник не может выманит нас из дому. В воспитателных играх провожу вес ден, а также тоскую по здоровенкому подкидышу с его проворными прыжками. Чтобы хот сколко-нибуд утешит вас, посылаю вам драгоценны подарок, которы, надеюс, украсит банку Зверка-Шнырка! Сто девносто девт поклонов от скалотпов. Благодарна и преданна вам

На холмах воцарилась мёртвая тишина.

— Что такое «неучтивост»? — спросил я.

— Неучтивость, разумеется, — ответил Скалотяп.

— Тебе нравятся воспитательные игры? — осторожно спросил Фредриксон.

— Страшно нравятся! — ответил Скалотяп.

Я аж сел на землю в лёгком замешательстве.

— Вскрой пакет, милый! — крикнул Зверок-Шнырок.

Скалотяп торжественно перегрыз бечёвку, и на свет божий явилась фотография, представляющая тётку той Хемульши в натуральную величину в качестве Королевы скалотяпов.

— А ведь нос-то у неё не обгрызен! — воскликнул Зверок-Шнырок. — Как я счастлив! О как это прекрасно!

— Милый мой, — сказала Зверок-Соусок, — взгляни-ка на рамку.

Мы все взглянули на рамку и воскликнули: «О!» Она была из чистого испанского золота с розами из топаза и хризолитами по углам. По внутренней её кромке шёл ряд маленьких бриллиантов (оборотная сторона была инкрустирована простой бирюзой).

— А их можно будет выковыривать? — спросила Зверок-Соусок.

— Конечно! — воскликнул в экстазе Зверок-Шнырок. — Ведь недаром нам подарили на свадьбу шило!