Рикарда Тершак - Эльмолин

Перед тем как уснуть Сибилла еще какое–то время пребывала в том странном состоянии, когда прекращается мысль и начинается сон. И в этот миг просветления, после пережитых страхов и смертельной усталости, она увидела древо людей. Четким контуром отделилось оно от противоположной стены и засияло яркими красками. В нем были все три этажа их дома.

Внизу жила семья Гайни. Эти люди двигались с большим трудом, потому что ноги их были опутаны корнями и притянуты ими к земле.

Наверху, там, где ствол обрастал ветвями, были окошки. Из них лился ясный свет. Ее отец сидел на ветках кроны, в волосах его горели звезды. Ее мама ухаживала за фруктами, которые росли на сучьях и ветвях.

Темной и неприглядной выглядела середина дерева. Окна здесь были плотно закрыты. Однако эта середина вела себя очень неспокойно: она вертелась, вытягивалась и угрожающе разрасталась, будто хотела разбухнуть и захватить все вокруг. Вдруг откуда–то высунулся Гауни. Он быстро нагнулся, схватил Гайни за волосы и хотел затащить его к себе. Тут Сибилла закричала: Держись, Гайни! Не поддавайся! Тогда Гауни взглянул наверх и попытался достать Сибиллу. Ему действительно удалось схватить ее за ноги. Он стал тянуть ее вниз, к себе. Сибилла уцепилась за сук, подтянулась повыше и стала звать на помощь. Откуда–то сверху спустился Фридолин и освободил ее. Ты тоже здесь, наверху? спросила Сибилла. И он ответил: Да. Мое место на вершине. Древо держит меня. чтобы я мог петь.

А где же тот, другой? спросила Сибилла, имея в виду Эльморка. И ей опять стало очень страшно, почти так же, как тогда, на вершине горы. Древо стояло возле белой стены, как изваяние. Смотри, сказал Фридолин, вот он. Сибилла не сразу увидела гнома. Она долго вглядывалась в древо людей, пока наконец не обнаружила под землей, в сплетении корней, скорчившуюся фигурку. Это был гном Эльморк. Он притаился возле большого камня, оскалившись и плача.

Эльморк отшвырнул свою палку. Он сел на землю прямо там, где стоял. Его била дрожь. Вот, значит, как выглядят люди. Они еще и летать умеют! Ничего удивительного, что им удалось заманить к себе Фридолина, и он предпочел дружить с ними, вместо того чтобы жить на вершине грязевого вулкана рядом с чумазым, уродливым гномом, похожим на лягушку, и вести домашнее хозяйство!

Да, ничего удивительного.

А сам он, Эльморк: разве это не он охотился только что за этим симпатичным существом? Зачем он это делал, он не знал. Только знал, что ему очень нужен такой летающий человечек, который не нуждается в крыльях. И он должен этого человечка заполучить.

И он снова заплакал, почувствовав себя покинутым и одиноким. Слезы капали на землю, застывали и катились дальше по склону вниз, падали в источник и вместе с ним сбегали в долину. А за ними следом устремились мысли Эльморка. Вот так, вместе с ними, он заглянул в дома людей, которые жили у подножия его горы в Маленьком городе и которые однажды приносили домой эти бледно–лиловые стеклянные слезы и ставили на комод, как украшение.

Так он увидел мать с младенцем на руках.

В другом доме он увидел пьяницу, счастливого от выпитого вина, но совершенно несчастного.

Он увидел жаркие объятия влюбленных, а в соседнем доме — мертвеца в гробу.

Один мужчина сидел и писал при свете керосиновой лампы. На столе лежала целая кипа исписанной бумаги. Гусиное перо быстро скользило по листам.

Эльморк направлял свои мысли из дома в дом. Он побывал во всех домах, где были его слезы, и много чего увидел. Но он не увидел ни единого человека, который бы летал.

Часами путешествовал он из дома в дом. Он искал Сибиллу. Но у Сибиллы в доме не было его стеклянной слезы.

Последнее, что увидел Эльморк, была мастерская Фридолина.

В помещении стояли мольберты, на них странные картины. Здесь же лежала старая знакомая шарманка.

Фридолин спал. Рядом с ним сверкала, как живая, выкатившись, очевидно, из разжатой руки, слеза Эльморка.

Задохнувшись от ярости и тоски, Эльморк ринулся к вулканам и принялся бешено взбивать ядовитое месиво. Когда сломалась палка, он продолжал месить руками. Только не останавливаться! Работать!

Его сердце переполнилось ненавистью ко всему живому.

А из его лучшего вулкана непрерывно звучало: «Ку–ку! Ку–у!»

Это приводило его в отчаянье. Неужели эта дрянь никогда не замолчит?