Эдит Несбит - Сказки и истории

— Представь себе, что полиция все это время держит фермера в сырой и холодной темнице, подозревая его в поджоге, тогда как по справедливости в этой темнице вместо него должны сидеть мы.

— Я постоянно думаю о том же самом, — сказала Алиса и добавила. — Даже во сне.

— Давай, одевайся быстрее, — скомандовал Освальд.

Алиса надела платье и спустилась вниз, где на дороге перед крыльцом ее ждал Освальд. Он был очень бледен, но взгляд его выражал твердую решимость.

— Я думаю, пришло время сдаваться властям, — сказал он. — Идем сейчас же, больше нельзя откладывать. Они должны знать о нашем воздушном шаре с горелкой. Разумеется, мы возьмем всю вину на себя — другие, если захотят, могут оставаться в стороне.

— Они не захотят нас бросить, когда узнают, что речь идет о тюрьме, — сказала Алиса. — Но мы в любом случае будем считаться главными преступниками. Хорошего в этом немного, но зато таким образом мы совершим благородный поступок. Идем.

И тут вдруг выяснилось, что мы не знаем куда идти. Мы знали только, что в подобных ситуациях раскаявшиеся преступники сдаются властям, но где находятся эти власти и что они собой представляют — для нас это оставалось загадкой.

— Может быть, сдадимся полиции? — предложила Алиса, но тут же отвергла свою мысль. — Нет, так не годится. В деревне всего один полицейский, да и этот Джеймсон — ужасный зануда. К тому же он глуп как пробка. Такому сдашься, и сам будешь не рад.

Я не думаю, что среди читателей этой книги найдется так уж много людей, в свое время совершивших настоящий большой поджог, но те из вас, на чьей стороне лежит подобное преступление, наверняка поймут чувства Освальда и Алисы, искренне желавших раскаяться и не знавших, как это сделать.

Мы провели невыносимо мучительный день, бесцельно слоняясь по дому и саду. И в течение всего дня на горизонте маячил столб дыма — стога продолжали греть. Все обитатели деревни, у кого был повозки или велосипеды, отправились смотреть на пожар, словно это была ярмарка или бродячий цирк. Конечно, при других обстоятельствах мы поступили бы точно так же, но сейчас подобное поведение казалось нам безнравственным.

Вечером Освальд отправился на прогулку и не заметил, как ноги сами привели его к убогому жилищу Старого Моряка, который когда-то был нашим соучастником в истории с контрабандой.

Любовь к истине не позволяет мне умолчать о том, что появление Освальда в этих краях не было чистой случайностью. Не исключено, что он надеялся извлечь кое-какую пользу из разговора со Старым моряком, проведшим всю свою жизнь в обществе контрабандистов и разбойников с большой дороги и знавших немало верных способов избежать тюрьмы, не подводя при этом под суд ни в чем не повинного человека. Моряк, как обычно, с черной трубкой в зубах сидел на пороге своей хижины. Завидев Освальда, он заговорщицки ему подмигнул, что также было обычным приветствием, вошедшим у старого контрабандиста в привычку. Освальд сказал:

— Я хочу с вами посоветоваться, но это должно остаться между нами. Я знаю, вы умеете хранить тайну.

Патриарх грабежа и разбоя энергичным кивком подтвердил эту мысль, и тогда Освальд одним духом выложил ему всю историю с воздушным шаром от начала и до трагического конца. Закончив рассказ, он сразу почувствовал огромное облегчение.

Моряк выслушал его, не перебивая, а затем несколько раз пыхнул трубкой и произнес:

— На сей раз, приятель, тюрьма тебе не грозит. Считай что пронесло. Я видел вчера, когда он взлетал — забавная штука, что верно то верно, и выглядит со стороны очень даже красиво.

— Мы все видели, как он летел вверх, — сказал Освальд. — Вопрос в том, где он приземлился.

— В Бэмарше, сынок, — таков был ответ, заставивший Освальда вздрогнуть от неожиданности. — Он зацепился за верхушку грушевого дерева в саду у племянницы мужа моей сестры. Сегодня утром она показала мне его остатки — там еще красной краской были написаны ваши имена.

Вне себя от радости, Освальд задержался лишь на секунду, чтобы крепко пожать руку своему благодетелю, и со всех ног помчался домой, спеша сообщить эту новость остальным.

Трудно представить, какое тут поднялось ликование. Я не знаю более приятного ощущения чем то, которое испытывает отъявленный поджигатель, когда ему вдруг сообщают, что он невиновен в поджоге.

Страсти улеглись не скоро, но как только мы немного освоились с мыслью о собственной чистоте перед законом, мы вспомнили о Томе Симпкинсе, хозяине пострадавшей фермы, чья судьба вызывала у нас серьезные опасения. Однако и здесь все обошлось благополучно. Позднее мы узнали, что Том, его жена и их работник Ханисетт поклялись под присягой, что накануне они разрешили какому-то бродяге переночевать в стогу сена, а потом на пепелище были найдены его трубка и обугленная коробка спичек. Таким образом честное имя мистера Симпкинса осталось незапятнанным, и он получил страховую премию. Бродягу, разумеется, поймать не удалось.