Эдит Несбит - Сказки и истории

— Что здесь происходит? — спросил мужчина.

— Пожар! — сказал Освальд.

— Ага, я так и подумал, — сообщил вновь пришедший, весьма довольный собственной догадливостью.

— В таком случае помогите спасти вещи, — сказал Освальд, передавая ему свою ношу.

Вскоре начали подходить и другие люди с соседних ферм, и все они включались в работу, но никто из них не мог потягаться в усердии с Освальдом и Дикки. Элиза так и не нашла гаечный ключ, поскольку теперь ей было не до поисков, — каждый раз, когда она видела кого-нибудь из соседей, которые прибывали со всех сторон как муравьи, спешащие к своему муравейнику, на выбегала им навстречу, чтобы снова и снова рассказать историю о Ханисетте, которого угораздило куда-то запропаститься.

Но вот появилась какая-то женщина, представлявшая для Элизы особый интерес, судя по тому, что она затащила ее в укромное место под лестницей и принялась излагать все с самого начала и с дополнительными подробностями. Я ненароком услышал часть их разговора.

— …Эта бедная миссис Симпкинс, — говорила Элиза, — ее муж с тремя другими людьми погнал скотину на Эшфордский рынок, а мы с моим мужем хотели на это время забрать Лили к себе — все-ж-таки она моя сестра. Тогда и Ханисетт мог бы поехать в Ромни и договориться насчет овец. Но она отказалась перебираться к нам, хотя у дома уже стояла повозка и вообще все было готово. Уперлась и ни в какую — ну что с ней поделаешь? Поэтому мы решили, что Ханисетту будет лучше остаться пока дома, а в Ромни он может съездить и завтра.

— Значит, если бы она не отказалась ехать, дом был бы сейчас пуст? — спросила вторая женщина.

— Да, — сказала Элиза, — мы обо всем договорились, но потом она вдруг уперлась как…

— Попридержи-ка свой длинный язык! — с неожиданной яростью оборвала ее собеседница. — Лили твоя сестра, а Том Симпкинс — мой брат, и если ты не будешь держать язык за зубами, они оба могут попасть в беду. Дом-то, я слышала, застрахован?

— Ну и что? — пробормотала Элиза. — Я не понимаю…

— Ты никогда ничего не понимаешь! Сказано тебе — помалкивай, пока тебя никто не спрашивает, а когда спросят, говори, что пришла проведать сестру, а тут пожар, и больше ты ничего не знаешь.

— Но почему…

— Заткнись! — вторая женщина схватила Элизу за локоть и поволокла ее прочь, свирепо шепча ей что-то на ухо.

Между тем пламя набирало силу, но теперь здесь было много мужчин, которые выстроились цепочкой и непрерывно поливали стену водой, не давая ей загореться.

Когда из дома были вынесены все вещи, те, кто работал там, перешли к амбару. Освальд и Дикки, разумеется, были в первых рядах. Они вытаскивали из амбара тюки с овечьей шерстью — бесчисленное количество тюков — и не останавливались до тех пор, пока дело не дошло до мешков с семенами репы и прочих не столь уж ценных предметов. Тут они решили, что потрудились достаточно, и направились к тому месту, где были сложены извлеченные из кладовой продукты. Взяв кувшин молока, хлеб и сыр, они отнесли это все больной женщине, удобно расположившейся на устроенной ими посреди луга постели. Женщина выпила немного молока и предложила нам разделить с нею трапезу. Мы не стали обижать ее отказом и мигом расправились с хлебом м сыром (это был хороший голландский сыр), запивая еду молоком.

Мы как раз опорожнили кувшин и еще не успели перевести дух, когда невдалеке послышались крики, — напрямик через поле в сторону дома катила пожарная машина.

Мне ужасно нравятся пожарные машины. Такие шумные, сверкающие и стремительные, они чем-то напоминают мне огромных железных драконов, всегда готовых сразиться с бушующей огненной стихией.

На сей раз, впрочем, стихия могла бушевать сколько ей заблагорассудится, поскольку пожарные, несмотря на их великолепную униформу и блестящие медные каски, оказались совсем не готовы к борьбе. Как выяснилось, они не привезли с собой воды, а колодец к тому времени был уже вычерпан почти до дна.

Вместе с пожарными, лишь ненамного их обогнав, на своем старом разболтанном велосипеде, прибыл человек по фамилии Ханисетт, который лично ездил в пожарную часть поднимать тревогу. Уезжая, он спрятал ключ от дома в обычном месте, о котором Элиза знала, но не догадалась там поискать. Кроме того, он оставил ей записку, нацарапанную огрызком красного карандаша на обратной стороне счета за сенокосилку. Вот дословный текст этой записки:

«СТАГА СИЛНО ГАРЯТ. ЕДУ ЗА ПАЖАРКОЙ»

Освальд по сей день хранит записку Ханисетта в память об этом знаменитом событии.