Константин Арбенин - Король жил в подвале

— Что всё это значит? — спросил Король, зализывая прокушенную ладонь.

— Это? — подал слабый голос один из шестерых. — Это переворот.

— Какой переворот? — спросил Король.

— Восемнадцатый, — ответил тот же голос.

— Девятнадцатый, — поправил другой.

— Разве? — равнодушно удивился первый.

— Да, девятнадцатый. Считать-то я ещё не разучился.

— Энта смотря с какого моменту начинать исчисление, — встрял в разговор ещё один, самый старый. — По моим нескромным подсчётам, так вообче девяносто четьвёртай.

Машина тем временем затормозила.

Над дверью барака висела надпись: «Пункт приёма». Вышибалы вывели семерых из машины и передали выскочившим из дверей солдатам. В окошке рядом с дверью стоял, сложив руки на груди, дежурный приёмщик. Контролёр подошёл к нему и тихо о чём-то переговорил. Дежурный пересчитал вновь прибывших по головам, и их увели в барак.

Закурив, дежурный вынул из своего фартука семь денежных печек и протянул их контролёру. Тот пересчитал полученное, одну пачку сунул в фартук приёмщику, несколько положил в карман и дал по пачке вышибалам. Последнюю пачку он кинул собакам.

В огромной казарме поддерживалась тишина. Перед столиками толпились группы раздетых мужчин, охраняемые вооружёнными солдатами. За каждым столиком сидели военврач и сестра его милосердия. Сержанты поочерёдно выталкивали по одному раздетому вперёд.

— Профессия? — спрашивал военврач, не поднимая головы от бумаг.

— Э… по торговле мы… — отвечал очередной раздетый.

Сестра милосердия ощупывала его профессиональным взглядом и ставила диагноз:

— Годен.

— Направо, — приказывал военврач сержанту.

Сержант уводил раздетого направо и выталкивал из толпы следующего.

— Профессия? — вопрошал военврач.

— Писатель, — отвечал следующий, — детский писатель.

— Писатель… — задумался военврач. — Почерк хороший?

— Да, — поспешно заявил допрашиваемый, но потом добавил: — Только… не очень разборчивый.

— Не годен, — резюмировала сестра.

— Налево, — командовал военврач.

— Я на машинке могу! — испуганно говорил раздетый, когда сержант брал его за плечи.

— На машинке любая дура может, — замечала сестра милосердия.

Следующим сержант выудил Короля.

— Профессия? — спросил военврач.

— Король, — ответил Король.

— Громче отвечаем! — прикрикнул военврач. — Профессия?

— Король, — повторил Король.

— Как? — переспросил военврач, замешкался и зарылся в личном деле.

Сестра милосердия смерила Короля немилосердным взглядом, потом стала толкать военврача локтем в бок и что-то прошептала ему на ухо. Переглянувшись с сержантом, военврач снял трубку служебного телефона.

Стены кабинета были обиты звукоизоляционном материалом; окон не было и в помине. Майор напряжённо вслушивался в телефонную трубку и кивал головой. Рядом за столом сидела делопроизводительница, тихо курила и глядела на майора. Военврач то и дело собирал в кулак обильный пот и подобострастно поглядывал на телефон. Чуть поодаль, у стены, стоял всё ещё не одетый Король в сопровождении сержанта.

— Так точно, Ваше Превосходство, — сказал майор в трубку, — самый настоящий. — Он в сотый раз заглянул в лежавшее на столе личное дело — тонкая бумажная папка с одной лишь фотографией королевской семьи. — Никак нет, Ваше Превосходство, не самозванец… Так точно… Никак нет… Голый, Ваше Превосходство, один крест на нём.

Он замолчал, сосредоточенно вслушиваясь, потом сказал:

— Слушаюсь, Ваше Превосходство! Разрешите положить трубку?

Видимо, получив разрешение, майор снял фуражку и расстегнул воротничок. Делопроизводительница и военврач нетерпеливо вытянулись. Майор закурил и произнёс с расстановкой:

— Их Превосходство одобряют нашу инициативу. Они сказали: пусть будет Король.

— Пусть будет Король, — прошептала делопроизводительница.

— Пусть будет Король, — повторил военврач.

— Слава Богу, — облегчённо вздохнул Король.

В тот же миг, получив от Сержанта резкий удар в челюсть, он шлёпнулся на холодный пол.

На лице нового Короля сияла вычурная голливудская улыбка, так называемая «кип смайлинг». Блестели красивые зубы, сияли румянцем скулы, лоснилась пышная причёска с пробором на одну сторону. Король заканчивал приветственную речь.

— … И поэтому, — вещал он в микрофоны, — мы в моём лице можем пообещать вам всё, чего только вы, дорогие наши соотечественники, сами захотите! А чего именно вы хотите — это мы знаем не хуже вас, а иногда — поверьте нам на слово — и лучше. Всё к лучшему, братья наши и сестры; на смену одной жизни приходит другая — тоже жизнь, новая, свободная, с сюрпризами, с песнями и танцами, с тем, чтобы каждый из вас мог по праву хотеть всего, чего ему угодно! Не стесняйтесь, хотите больше!