Григорий Григорьев: Сказка про Алю и Аля

И в это мгновение вздрогнула земля. Всей своей невыносимой тяжестью навалился на Город Больших Фонарей Гранитный Тайфун. Бешено завывая и скрежеща, снова и снова ударялся Каменный ветер в стойкую твердыню Города. Аля вдруг почувствовала себя непреодолимо несчастной. Органист играл, а на девочку снова наваливалась черная тоска. Но тут Аля подняла глаза и увидела в хрустальном куполе звездное небо и необъятного космического Пса, летящего во Вселенной. «Это невероятно, но Органист тоже все видел! Значит, он и его музыка спасали наш Город в прошедшую ночь. Как хорошо, что в роковой час кто-то всегда стоит на страже!»

— Как хорошо, что в роковой час кто-то всегда стоит на страже! — сама себе сказала Аля, покинув Органиста и подходя к дому на улице Полярной звезды.

Поэт работал на чердаке. Он сидел за столом и что-то размашисто писал, не замечая ни дырявой крыши над головой, ни густой измороси, заполнившей чердак. И, хотя все вокруг было залито дождем, ни самого Поэта, ни его письменного стола не коснулась ни единая капля воды.

— С добрым утром! — поздоровалась Аля.

Но хозяин дома ей не ответил. Ничуть этому не удивившись, Аля решила подождать, пока Поэт кончит свою работу. Все в Городе знали: когда Поэт творит, он витает высоко над Землей, и оттуда его нипочем не дозовешься. Но вот хозяин бросил перо на стол, облегченно вздохнул и раскурил свою трубку, с которой никогда нигде не разлучался. От крепкого дыма девочка закашлялась.

— Рад тебя видеть, Аля! — произнес Поэт. Надеюсь, ты ожидала меня не очень долго. Сегодня ночью Черная Туча на мгновение расступилась. Этого мгновения мне едва хватило, чтобы оседлать коня вдохновения — Пегаса — и умчаться к звездам. Всю ночь мы летели. К сожалению, мой хронометр — петух Горластик — прокричал утро. Пришлось вернуться на Землю. Я пытаюсь описать то, что пережил. Но, как всегда, мне не хватает слов.

И Аля услышала поэму о том, как человек видит Свет даже сквозь Черную Тучу, как человек хранит верность Свету даже под Каменным ветром. «Значит, Стихи Поэта сильнее Каменного ветра, — думала девочка. — Сильнее, как и Музыка Органиста».

Закончив чтение, Поэт зябко повел плечами:

— Да, лихая нынче была ночка! — Он обвел усталым взором свой чердак. — Эк разворотило крышу! Хорошо, что я не был здесь. Пойдем-ка в комнаты, Аля. Я что-то озяб.

Аля и Поэт спускались по лестнице, когда повстречали обиженного и негодующего петуха:

— Хозяин, не пора ли меня покормить! Ведь я не железный будильник, который достаточно заводить лишь раз в сутки. Мой внутренний механизм значительно тоньше и гораздо сложнее: он пробуждает не только голос, но и голод.

— Да-да, извини, Горластик! — И Поэт поспешил за зерном в кладовку.

Разгневанный петух подождал, пока его покровитель выйдет, и сразу пожаловался на него Але:

— Сегодня у хозяина был очередной творческий взлет, и он начисто забыл обо мне. А ведь не возвести я прихода нового дня, он никогда бы не вспомнил, что пора возвращаться на Землю. И вот вместо признательности приходится сталкиваться с черной неблагодарностью. И такая незавидная участь уготована всем вестникам света. А ведь мы, петухи, — хранители прихода зари, как никто другой в мире чувствуем утекающее время. — Горластик подозрительно покосился на Алю. — Я вижу, что ты, Аля, сомневаешься в истинности моих слов? В таком случае, я приведу лишь один пример. Если мы, петухи, станем ежедневно на один миг задерживать восход, то рано или поздно сложится полный день, который затеряется в прошлом. Но подобного явлениям к счастью для нерадивых людей, произойти не может. Ведь мы, петухи, всецело верны предрассветному долгу! — с пафосом закончил Горластик.

И в это самое время в комнату вернулся весь перепачканный паутиной Поэт с полной миской пшена.

— Мой дорогой Горластик, как всегда, пеняет на свою петушиную судьбу? — улыбнулся Поэт. — Не петушись, дружище. Вот твое пшено. Клюй на здоровье!..

Увидев корм, Горластик заметно повеселел.

— А как ты провел сегодняшнюю ночь, Горластик? — обратилась к нему Аля.

От такого вопроса петух даже поперхнулся. Наконец, насытившись, он повел свой рассказ:

— Когда стемнело, я вылетел из дому, чтобы на ночь угнездиться на самом высоком шпиле в Городе.

Когда стемнело, я вылетел из дому, чтобы на ночь угнездиться на самом высоком шпиле в Городе. Оттуда раньше всего виден первый луч восхода. И я часто ночую на этом шпиле. Моросил дождь. Но скоро мелкие капли превратились в настоящие потоки. Однако тому, кто умеет складывать крылья над головой, дождь не страшен.