Григорий Григорьев - Сказка про Алю и Аля

— Ох, Аль! — покачала головой Аля. — Тебе хорошо, ты и под Черной Тучей умеешь смеяться. А вот мне что-то невесело. В наших окнах разбиты стекла. В наших домах разрушены крыши. Наш пустынный Город словно каменная западня. И безлюдны лабиринты улиц, и чей-то недобрый взгляд за спиной, и камни, камни — повсюду лишь холодные камни…

— Аля, если честно, я бы и сам не прочь немного похандрить. Но под Черной Тучей хандрить нельзя. Ведь хандра тоже черная, и легко передается другим людям. Но мне говорил отец, против любой хандры есть верное средство: одеть на себя непробиваемую броню смеха…

— Может, оно так, но в том-то и беда, что мне не до смеха.

Девочка достала из шкафа мешочек с зерном и высыпала на поднос немного крупы для ласточки и аиста. Но Полифилий наотрез отказался от зерна.

— В чем дело, Полифилий? — спросил его Аль и проказливо подмигнул Але.

Полифилий настороженно взглянул на мальчика. Но, не усмотрев в простодушно-участливых глазах Аля подвоха, виновато признался:

— Мне показалось, что вы меня разыгрываете.

— Это почему же? — мальчик состроил гримасу искреннего удивления.

— Да просто эта мелкая крупа не по-моему длинному клюву, — важно заявил Полифилий.

Аль так и прыснул со смеху. За ним звонко защебетала сидящая на высоком карнизе ласточка Линда. Даже Аля засмеялась вслед за ними. Глядя на остальных, развеселился и сам Полифилий. Ведь все в Городе знали, что большой клюв аиста был его маленькой слабостью.

Начинался новый день.

— Кто куда, — заявил Аль, — а я домой. Ты пойдешь ко мне, Аля?

— Нет, я должна прибрать в доме, — ответила девочка, — а потом надо проведать наших друзей: Органиста, Поэта и Старого Фонарщика.

— А ты, Полифилий, — обратился мальчик к аисту, — не желаешь ли сходить ко мне в гости?

— Какие могут быть гости на пустой желудок! — процедил сквозь клюв Полифилий.

— Это почему же? — удивился Аль. — Я знаю немало горожан, которые ходят к своим знакомым именно на пустой желудок.

— Однако в нашем городе гостям не подают лягушек, — упрямо ворчал Полифилий.

— А вот во Франции в гостях подают преимущественно лягушек. И всякая лягушка размером с доброго индюка, — глазом не сморгнув, приврал Аль. — Горе тому, кто откажется от этого угощения.

— Как жаль, что мы не во Франции! — сразу же подхватил шутку Полифилий. — Уж я бы не обидел радушных французов. Но, увы… Я не знаю даже, в какую сторону лететь… — Аист тяжело вздохнул.

— А ты, Линда, не желаешь ли погостить у меня? — обратился Аль к ласточке.

— Нет-нет… Нет-нет… — защебетала ласточка Линда. — Мне нужно восстановить разрушенное гнездо. — Ну, что же? Если никто не хочет, то до вечера. — Аль открыл дверь, и друзья расстались.

После того как друзья расстались, Аля сперва навела порядок в доме и лишь потом пошла к Органисту.

В каменном доме Органиста, в зале с высоким куполом, стоял орган. Купол был хрустальным, и в ясные ночи сквозь кристаллы хрусталя, увеличиваясь и приближаясь, просвечивали звезды.

Аля появилась как раз вовремя: Органист садился за орган.

— Доброе утро, Аля, — ответил он на приветствие девочки. — Какая страшная буря разразилась нынче ночью! Мне даже показалось, что мир потонул во мраке. От этого каменной тяжестью наполнялись мысли, и глаза закрывались сами собой. И лишь Фонарь согревал мне душу, не позволял сомкнуть отяжелевших глаз.

Органист замолчал, глядя куда-то в сторону.

— Голоса минувшей ночи я положил на музыку. Хочешь ее услышать? Это «Песнь Одинокого Фонаря». Девочка не успела ему ответить. Органист заиграл…

Вначале Але показалось, что гудящий орган расстроен. Пронзительные сверлящие звуки, словно кто-то что есть мочи царапал гигантским гвоздем по небесному своду, нарастали и обрывались. Но скоро девочка услышала в них шум дождя, стоны ветра, безутешные рыдания Океана и сумасшедший смех Черной Тучи, пронзающий и холодящий душу. Все это носилось в воздухе, сталкивалось, взлетало под купол и падало вниз. Аля забыла, где она и зачем пришла сюда. Она слышала только сумасшедшую оргию Черной Тучи.

Перед глазами девочки возникал полузатопленный Город посреди Океана. Одинокий Фонарь светил над Городом. Мужественная прекрасная мелодия исходила от него. Это Одинокий Фонарь стойко выдерживал удары тьмы. Вдруг мелодия прервалась. Налетевший порыв ветра и тьмы со страшной силой рванул светильник в ночную непроглядь, и последний захлебнувшийся призыв взметнулся к звездам. Фонарь погиб. Но именно в этот момент в ночи родилась Песня другого Фонаря. Он скорбел о потухшем брате и пел о вечном свете, который никогда не погаснет.