Газель с золотыми копытцами - сказки Северной Африки

Перелез вор через стену и стал подслушивать разговор между Джихой и его женой.

— Моя дорогая, вечером мы эту тварь сунем в мешок, — сказал Джиха.

Он-то имел в виду курицу, но вор решил, что речь идет именно о нем, и поспешил к товарищам.

На второй день послали другого вора. В сумерках прокрался он во двор Джихи и опять услышал окончание разговора:

— Итак, моя дорогая, сегодня в нашем мешке будет вторая тварь.

Сорок дней подряд ходили воры к Джихе, и все сорок дней слышали одну и ту же угрозу. Им и невдомек было, что Джиха расправлялся с курами. И вот остался у него один только петух. В тот вечер наведался к Джихе сам главарь. Едва занес он ногу через стену, как услышал:

— Моя дорогая, вот и настал черед самого главного. Впрочем, если ты хочешь, то можешь дать ему погулять еще денек-другой. Может быть, это принесет нам счастье. Впрочем, он такой красавец, силач и храбрец, что я готов сохранить ему жизнь.

Джиха любил выражаться иносказательно, как пророк.

Услышав это, главарь шайки уже не сомневался, что он сам и все его товарищи известны Джихе наперечет. Он знал, что теперь им не миновать расправы, если только Джиха не сжалится над ними, ведь всем известны ум, честность и благородство Джихи.

— О Джиха! Не выдавай меня! — крикнул главарь. — Не причиняй нам зла. Ты так верно меня описал! Пощади нас, за что я и мои друзья будем верны тебе. Прошу тебя защитить нас перед султаном, а мы пообещаем ему исправиться и никогда больше не воровать. Твой же покой мы будем охранять особо.

— Согласен! — ответил Джиха и дал слово главарю не доносить султану ни о чем. Султан за невыполнение приказа велел заковать Джиху в оковы, но не надолго. Вскоре он его отпустил. А воры потом всю жизнь опекали Джиху и берегли его покой.

Перевод с французского И. Кушке

Джиха развел как-то бахчу, где выращивал дыни и арбузы. Лучшие его дыни достигали весом почти двадцати килограммов, а арбузы — пятидесяти. Четырех арбузов было достаточно, чтобы нагрузить верблюда, — по два с каждой стороны.

Однажды трое путников верхом на мулах проехали по бахче и нанесли ущерб его урожаю.

Джиха узнал этих людей. То были кади, шериф и толстый торговец, владелец многих лавок в центре города. Джиха решил взыскать с них за нанесенный ущерб. Но их было трое, а он один. «Надо разобщить их», — решил Джиха. Первым он обратился к самому важному из них — кади. Хитрец поцеловал в грудь его мула и льстиво молвил:

— Приветствую тебя, о глава верующих и наместник пророка на земле! Ты имеешь право ходить даже по нашим головам и спинам, ведь ты верховный исполнитель божественной справедливости! Не завещано ли нам Кораном повиноваться тем, кто выше нас?

Затем Джиха обратился к шерифу. И с ним заговорил он столь же льстиво:

— Приветствую тебя, о тень посланца всевышнего на этой земле, сын святых. Я воспринимаю как честь, что ты прошел по моему полю. Одного не могу понять: почему этот простолюдин, — и Джиха указал на купца, — считает себя равным вам? Только потому, что у него много денег? Он, наверное, думает, что так же благороден, как вы оба.

Но вам ли не ведомо, что он разбогател, обирая бедняков, обсчитывая покупателей на ткани, пшенице и ячмене? Сейчас я преподам ему урок, который пойдет на пользу и ему, и всем, подобным ему, дабы не возносились и помнили слова пророка: «Живет хорошо лишь тот, кто живет согласно своему положению».

Сказавши так, Джиха изо всех сил шарахнул купца палкой по голове, и тот свалился без чувств на землю.

Кади и шериф, гордые собой и убежденные в справедливости слов Джихи, и не пытались заступиться за своего попутчика. Они и сами готовы были его обвинить в чрезмерной гордыне: ишь, мол, каков, думает, раз у него много денег, то он и впрямь им ровня! Они уже тронули поводьями мулов, чтобы уехать, но тут Джиха их окликнул:

— Подожди, подожди, кади! Ты вершишь божий суд на земле. В твоей власти ввергнуть любого мусульманина в богатство или в нищету. Ты можешь разрушить любой дом, разведя или соединив супругов. Ты покровитель сирот и вдов. Но уверен ли ты, что твой попутчик, который называет себя шерифом, действительно ведет свой род от пророка? Где доказательства? Но если б даже это было так, поступает ли он, как подобает шерифу? Искренне ли верует он? Не было ли сказано пророком: «Я предок всех, кто верует в меня»? И не говорится ли в Коране: «Самые дорогие для всевышнего — те, кто искренне верует»? Придется ему вправить мозги, чтобы в будущем знал свое место…