Сказки Западной Африки. Живой огонь

Чем глубже человек познает мир, тем больше необъяснимых загадок встает перед ним. В этом диалектическом противоречии — парадокс научного знания. Однако было время, когда все во вселенной казалось понятным, всему находилось исчерпывающее истолкование.

Первобытный мыслитель, как и современный философ, задумывался над проблемами мироздания, его интересовало, почему днем светит солнце, а ночью — луна, что такое жизнь и смерть, когда человечество заселило землю. Эти вопросы не оставались без ответа. Архаичное сознание не допускало необъясненности. Поистине универсальным орудием интеллектуального освоения мира являлся миф.

Откуда, например, на небе взялись звезды? Оказывается, звезды — это осколки алмазных глаз речного духа Ику, которые раздробил лемур Эбопп, чтобы продать их и устроить поминки по умершей свояченице, жене божества Обасси Осо («Как зажглись звезды»). Именно такую версию происхождения небесных светил излагали старики одного из западноафриканских народов почтительно внемлющим слушателям. Жарко пылал вечерний костер. Одно сказание сменялось другим. Из них складывалась цельная картина устройства мира. Она была фантастической и поэтичной. В этом мире, казалось, всем заправляют боги, судьбы людей зависят от их благосклонности и от доброго участия духов предков, которых, дабы не прогневить, нужно умилостивить щедрыми жертвоприношениями. В сказаниях разумом наделялись не только люди, но животные, растения и даже неодушевленные предметы. Человек полагал, что живет в окружении множества мыслящих существ, причем существ, обладающих сверхъестественными способностями. Соответственно он строил свои взаимоотношения с окружающей природой, оформлял их сложными ритуалами, пытался воздействовать на реальность магическими средствами. Для первобытного человека магия — не столько предрассудок, заблуждение, сколько попытка уравнять свои слабые силы с волшебным могуществом загадочных соседей.

В мифе преломлялись все стороны жизнедеятельности доклассового общества, он вмещал в себя миропонимание и мироощущение человека, еще не обладавшего научным знанием. Архаичное сознание оперировало мифологическими образами, и в этом была своя логика, своя система. Древние мифы доходят до нас в рассказах стариков, записанных и обработанных исследователями. «Следует помнить,—писал известный этнограф, глубокий знаток культуры народов развивающихся стран Поль Радин,— что мифы первобытных народов почти везде подверглись вторичной литературной интерпретации. Тем не менее они сохраняют значение своеобразного психологического документа, имеют отношение к проблемам всеобъемлющей важности, исключительно ценны для истории человеческой мысли». Фольклор всех народов зиждется на мифе. Из мифа родилась сказка, одно из самых эстетически и эмоционально полноценных произведений человеческой фантазии.

Принято полагать, что миф эволюционирует в сказку, теряя свою сакральную подоплеку. Однако предпосылка мифа — вера в его подлинность. «Так было до нас. Все, о чем я поведаю,— правда»,— утверждал рассказчик мифа. Сказочник же мог предварить свою историю зачином: «Мы не настаиваем на том, что все нами рассказанное,— истина». Именно так начинаются многие сказки народа ашанти, живущего на территории современной Ганы. Однако не все так просто. Взаимосвязи мифа и сказки гораздо сложнее, неопределеннее. Подчас довольно трудно провести отчетливую грань между этими фольклорными жанрами. Во многих сказках, как и в мифах, действие отнесено к особому доисторическому времени, когда мир был молод и еще не освоен людьми. В таких сказках силен этиологический (объяснительный) элемент, характерный именно для мифологических сюжетов. Из них можно узнать о происхождении земли, неба, гор, рек, людей и животных и т. д. А то вдруг в мифе демиургом (созидателем) выступает какое-либо животное, например, хамелеон («Сошествие с небес»), частый персонаж анималистических сказок, или появляется морализаторская концовка, более привычная также в сказке («Шанго и снадобье Эшу»). Подобная размытость жанровых границ свойственна африканскому фольклору. Отмечены случаи, когда то же самое сказание воспринимается одним племенем в качестве мифа, а соседним — как сказка.