Каштру Сороменью - Истории Черной Земли

Старый Мутомбо Мукуло говорил, что Луба погибнет вместе с ним. Теперь Старое дерево Луба умер и отправился в мертвую землю. Луба воспевали его смерть в песнях и плясках батуке. И, когда его погребли в той земле, на которой он некогда жил, старики стали уговаривать народ покинуть селение и перейти жить на другой берег реки.

Но Маи решил никуда не уходить, он хотел остаться рядом с могилой отца. Он должен был оплакивать его вместо братьев Касонго и Каньиуки, которые не могли прийти сами, потому что войны, которые они вели, желая упрочить свое могущество, отнимали у них все время.

А юноши мечтали о подвигах Касонго и Каньиуки, они все время думали о щедрых землях, которые достались братьям, и хотели разделить с ними их судьбу. И потому они не захотели уйти на другой берег реки. Им казалось, что это слишком близко к старой погибшей земле. Все знали, чего они хотят. Только друзья Илунги не знали, какова будет их дальнейшая жизнь, после того как умер старый вождь и страна Луба перестала существовать. Друзья Илунги не знали, что будет делать молодой вождь. Они ждали, какое решение он примет. А Илунга все еще горестно оплакивал отца.

Наконец братья сожгли хижину, в которой жил вождь, и хижину его первой жены, которая умерла вместе с ним как мать его детей. Илунга и Маи не оплакивали жестокую смерть матери. По обычаю луба она должна была умереть вместе с вождем. Такова была ее судьба. Но громко плакали матери маленьких мальчиков, которые были погребены живыми вместе с Мутомбо Мукуло и его первой женой, мвата-мвари, матерью народа.

Через несколько дней, на рассвете, Илунга и его храбрые спутники покинули селение и направились к югу, через равнины, шагая крупной уверенной походкой. Они шли и пели дикие песни, и ветер разносил их во все стороны по неизведанному пути. Охотники прощались со страной Луба.

Женщины плакали, видя, что уходят все храбрые мужчины. Но охотники любили подвиги больше, чем жен и детей. Плачущие женщины тогда еще не знали, что многие охотники вернутся через некоторое время, потому что люди предпочитают умирать на той земле, где они родились. Только Илунга сюда уже не вернулся.

Глубокой темной ночью, когда жалобный вой диких собак и мяуканье леопардов огласили просторы вокруг селения, оставшийся в одиночестве Маи взял в руки кисанже и запел песню, вспоминая умершего отца.

А на другом берегу реки старики, за которыми никто не последовал, курили длинные трубки и распивали пальмовое вино.

Ветра все еще не было.

Еще задолго до того как луба, вооруженные луками и стрелами, стали разводить костры на охотничьих стоянках, когда бродили по тем землям, на которых позже поселился их народ, далеко от них, между реками Рубилаши и Руизой, жил народ бунго.

Бунго были охотниками и рыболовами. Они рыбачили, расставляя большие корзины по дну рек, делали в степях западни, в которые попадались антилопы. Ловили также выдр, которые водились в камышах, и ящериц, питавшихся яйцами крокодилов.

Женщины от зари до зари работали на прибрежных землях и по ночам, во время новолуния, бросали в них семена. Но прежде чем отправиться на поля вместе с мужьями, чтобы там свершить обряд оплодотворения, они посвящали Луне грудных младенцев, высоко поднимая их в протянутых руках так, чтобы лунный свет попадал на лицо ребенка. И каждую ночь новолуния бунго, так же как все африканцы, покачивались и извивались в танцах батуке, распевая древние песни во славу Луне.

Бунго не знали железа. Камень был их орудием, а праща — законом. Но после того как утихли последние войны, во время которых были разделены земли и люди, после того как возникли новые государства, праща стала им не нужна. И на земле Каланьи главным вождем был признан Иала-Маку. На его руке красовался сплетенный из человеческих жил браслет-лукано, унаследованный им вместе с землями, с людьми и с безрадостной властью над жизнью и смертью подданных.

Старый Иала-Маку был последним и самым прославленным стрелком из пращи между реками Рубилаши и Руизой, и народ почтительно называл его «Отцом камня». Но когда закончились войны, когда Иала-Маку завоевал самые обширные пространства, он уже никогда не стрелял из пращи и закопал ее в тени огромного дерева мулембы, возвышавшегося посредине селения.

Мудрый вождь старел, любуясь своими детьми, которых ему родила Конти, его первая жена, теперь уже такая старая, что не в силах была наблюдать, как работают другие жены, как они выполняют свои обязанности.