StEll Ir - Сказки детского Леса

- Я уйду искать выход, - сказал тогда мудрый царь Сигизмунд и добавил тихо: утром начало…

- Пусть тебе поможет сердце… - отозвался тогда верный друг Добрыня.

А мы тогда жили с тобой на маленьком тихом острове в каком-то очень далёком и совсем необъятном океане. Океан был огромен настолько, что кроме океана уже не было ничего, а остров был маленький и очень уютный для нас, потому что на маленьком острове мы всегда вместе. И с нами всегда шорохом изумрудные травы, лёгкие ветры в зарослях зелёных деревьев и птицы, прилетавшие откуда-то от солнца. Нам неведомы были короли и цари потерянных во вселенной стран.

Неведомы, да грустью отозвалось что-то в краешках твоих всегда лучившихся солнышком глаз. Лёгкой тенью пробежало, да след оставило. След оставило, да силы мои собрало все, до последнего глотка все. Понял тогда, что и мне бессмертному не пережить этих капелек грусти в распахнутых навстречу солнышку твоих детских глазах. И тогда я не понял, а почувствовал, что мне надо жить.

Молодой король был до безумия влюблён в неё. И ничто уже не могло помешать, отнять, разлучить. Она пришла ранним утром на свидание в проникнутый светом солнечный королевский сад.

- Я люблю тебя, - сказал молодой король. А она взглянула чистыми глазами на огонь его пламенных глаз и тихо сказала: «Я твоя смерть».

Они были честны и чисты друг перед другом, молодой король и его прекрасная смерть. Да только дрогнуло что-то в груди, вскрикнулось, проступило бледностью на лице молодого короля. И, «рано…», шёпотом отдалось в молодых пламенных устах.

- Хорошо… всё… это… ничего… не страшно… совсем… мне совсем не больно… - тихо проговорила тогда прекрасная смерть.

У смерти всегда в запасе есть немножко времени, своего времени. И прекрасная смерть, любившая впервые и навсегда, отдала маленький запас своего времени весь до последнего года молодому королю. И весь последний год молодой король и его прекрасная королева-смерть были счастливы и улыбки не покидали их лиц. Но год был всего лишь мигом для них влюблённых. Прекрасная смерть не смогла больше быть, исчерпав маленький запас своего времени. В муках человеческих родов уходила она, шепча посиневшими в боли губами только тихое жалобное «не покидай меня…» и слёзы в глазах молодого короля распахнули широко глаза, и тогда увидел молодой король вечность лет подаренных ему возлюбленной, любящей и любимой. И хотелось и рвалось всей душой отдать, вернуть хоть часть, когда-то испрошенного времени, поделить бы пополам, но уже уходила она, любящая и прекрасная, в безумии любви отдавшая так много, до последней капельки.

Королева-смерть, бывшая для всех просто молодой доброй прекрасной королевой, умерла, родив молодому королю маленькую дочь. Король назвал её Маленькой Элизой, и вместе с принцессой в королевский дворец вернулось счастье.

Не было больше выходов из дремучего царского леса. Неподкупны верные всадники, их смелые сердца сторожат выходы все из царского леса. Утро призывным криком охотничьих рогов взошло. Путь лежал нетореной тропой к лежбищу дикого зверя. Но не войти в царский лес, не ступить в запретное никому, кроме самого царя. Один на один только, и всегда было так. Оставив коня, оставив позади самых верных людей, оставив за плечами мир весь. Утром, исполненным свинцово-тяжёлых туч, ушёл в царский лес на дикого зверя мудрый царь Сигизмунд.

Ветви по плечам и холод постоянный и жажда неубывающая в спутники. Ветви по плечам, по лицу, по глазам, по сердцу. И листья не зелены, и птицы не певчие и останки ветров в буреломах. Океаном необъятен дремучий царский лес. Неизмеримо долог путь всего одного дня в дремучем царском лесу. Идти до безумия, идти до отчаяния, идти до сомнения. Но шёл не в годы свои мудрый царь Сигизмунд. Шёл, как много раз уже шли его далёкие праотцы. Шёл, сердце на замок от ветвей, глаза под веки от ветвей, плечи в плащ от рвущих ветвей .

Здесь какой-то страшный, великий, бурелом. Здесь вековые деревья сложены в щиты. Здесь чёрные острые ветви нацелены и ранящи особо. Значит где-то здесь. И небо не чисто, и лёд на ветвях, и воды ни капли. Значит где-то здесь. Даже между вековых деревьев, среди чёрных обледенелых ветвей, всегда находится пароход, потому что это где-то здесь.

Царь Сигизмунд шёл чёрным проходом всё сильнее скрепляя сердце, всё плотнее сдвигая веки, укутывая плечи в изодранный и почти уже не защищающий плащ. И совсем не понятно было, когда среди развалин огромного леса, встала перед ним великая чёрная дверь. Не понятно было откуда, да только совсем как-то понятно куда. Потому что царь Сигизмунд сразу понял, что великая чёрная дверь должна быть открыта, за великой чёрной дверью был дикий, страшный и свирепый зверь.