Рут Томпсон: Бравый Дед в Стране Оз

У короля Оборвандии Фумбо подкосились ноги в ковровых шлёпанцах. И спасибо ещё, что он был обут не в свои выходные красные башмаки на каблуках, потому что в них ноги подкосились бы ещё хуже.

— Милая! — позвал он дрогнувшим голосом, а сам тем временем снова прижал нос к треснувшему оконному стеклу. — Выглянь-ка в окошко и скажи мне, что видишь. А то я глазам своим не верю.

Обращение «милая» относилось к королеве Оборвандии Давно пролетели те красные денёчки, когда она, счастливая новобрачная, гордо вступившая в Красный замок, не показывалась без короны и откликалась только на «ваше величество». Время шло, дела в королевстве тоже шли, но исключительно через пень-колоду, так что бедной королеве пришлось, подобно многим другим бедным королевам, припрятать корону подальше, надеть на палец напёрсток и приняться за шитьё. Но сколько она ни шила, королевство все равно расползалось по всем швам.

В данный момент она пришивала очередную заплатку на четверговый плащ своего супруга.

— Ну что там ещё! — воскликнула добрая женщина и, подойдя к окну, тоже прижала нос к стеклу.

— Говори скорее, что ты видишь! — с трудом проговорил король, хватая ее за руку.

— Чёрная туча ползёт на Красную гору! — прерывающимся голосом произнесла королева. — Стадо красных гусей машет крыльями, хочет обогнать ветер. А ещё... — Тут она вздрогнула, вырвала руку и бросилась к двери, договаривая на ходу: — Ветер уносит моё лучшее лоскутное одеяло!

И она поспешила догонять одеяло, а король разразился взволнованными криками:

— Всё пропало! Мы разорены! Немедленно закрыть все колокола! Звонить во все окна! Подать мне принца Тряпицио! Позвать скорей сюда мой красный зонтик! Дедуля! Сушняк! Да куда же вы все подевались?

Дедуля—то никуда не подевался, он был в саду. Это был старый отставной солдат. Ему довелось сражаться в девятистах восьмидесяти битвах, и хотя он потерял ногу, но и врагу досталось от него крепко. Да, руки у Дедули были неслабые, и он одинаково хорошо выбивал и врага с родной земли, и барабанную дробь. В данную минуту он выбивал ковёр. Тряпицио, молодой принц Оборвандии, с утра отправился с Кузнецом по грибы, а Сушняк, который занимал в замке множество должностей — от лакея до истопника, — в настоящий момент действовал в качестве кровельщика, латая дыру в крыше. Поэтому никто из них и не слышал королевского зова.

Убедившись наконец, что никто не спешит исполнять его приказания, Фумбо, делать нечего, принялся исполнять их сам. Для начала он схватился за свою рыже-красную бороду и выскочил из ковровых шлёпанцев. Затем захлопнул ставни, прищемив себе большой палец. Сунув этот палец в рот, он ухватился за верёвку колокола, но от волнения потянул ее так сильно, что она порвалась, и король повалился на спину. От огорчения он принялся ломать себе руки, что и неудивительно — в комнате было темно, как в колодце, а ветер завывал в каминной трубе, словно стая голодных чертенят.

— Пойду за зонтиком, — пробормотал бедный король. Но не успел он добраться в темноте до двери, как с небес обрушился такой раскат грома, что Фумбо споткнулся, зацепился за порог и упал, а упав, скатился кубарем вниз, пересчитав все ступеньки на десяти лестничных пролётах. На этом его несчастья не кончились — когда ему удалось наконец подняться на ноги, он ошибся дверью и не влетел в тронный зал, как намеревался, а выскочил в сад. На его измученную голову обрушился сильнейший порыв ветра, удар грома, вспышка молнии, шум деревьев — и король рухнул на землю. То же самое сделали все невезучие оборвандцы, которых эта ужасная минута застала вне дома, а те, кто находился в домах, поскорей залезли под кровати или в стенные шкафы и замерли там ни живы, ни мертвы. Даже Дедуля — который, без сомнения, был храбрейшим человеком во всем оборвандском королевстве, — даже, повторяю, Дедуля, взглянув на небо, немедленно рухнул наземь, завернулся в тот самый ковёр, который выбивал, и остался так лежать, трепеща, словно табачный листик.