Василий Авенариус: Хитрая наука

А колдун три дня, три ночи ездил на лихом жеребце, скакал без отдыха по горам, по долам, пока совсем не упарился; тогда поехал домой, привязал коня за кольцо к столбу туго-натуго, притянул голову так высоко, что еле дышать можно. Сам вошел в избу и хвастается перед дочкой:

— Ну, теперь ему не уйти, — говорит, — шабаш!

— Кому это, батюшка?

— А нашему молодцу. Вон на дворе привязан, стоит.

Побежала девица посмотреть коня. Видит, стоит конь до смерти измученный, весь в мыле, а голова совсем кверху подтянута.

— Ах ты, бедный, — говорит, — как тебя изъездил батюшка. Как подвязал! Ан нет, чтобы напоить, накормить!

Захотела она подлинней отпустить повод, стала распутывать да развязывать, а конь тем временем, как вырвется из рук.

— Спасибо, красная! — крикнул ей человеческим голосом, бросился в чистое поле и пошел версты отсчитывать.

Побежала дочь к отцу: «Ай, батюшка» — говорит — «прости! Грех меня попутал, коня упустила».

Как услышал про это отец, мигом хлопнулся о сыру землю, сделался серым волком и пустился в погоню. Вот-вот близко, вот настигнет, в клочки разорвет. Слышит конь погоню, ударился о землю, полетел по поднебесью белым лебедем. Волк тут же перекинулся черным коршуном и летит за ним следом. Нагоняет коршун лебедя: вот-вот ударит! Видит лебедь — внизу река течет, — бултых прямо в воду, обернулся ершом, ощетинился. А коршун за ним щукою, не отстает. Ерш живо юркнул в нору рака, щука ерша не берет с хвоста.

— Эй, ты, ерш, — говорит щука, — повернись головой, я тебя съем!

— Врешь, проклятая щука! — отвечает ерш. — Ерша — не съешь, подавишься. А коли ты, щука, востра, глотай ерша с хвоста.

И так стояли они трое суток. Вздремнулось наконец щуке; а ерш — шмыг из норы и побежал водою дальше. Бежал-бежал, добрался к плотам, где царская дочь белье мыла, прыгнул из воды, перекинулся золотым кольцом, да прямо подкатился к ней под ноги. Подняла царевна кольцо, надела на пальчик, и любуется, а сама говорит: «Кабы по этому колечку да найти мне добра молодца — жениха себе!» А щука уже тут как тут; обернулась добрым молодцем. Подошел молодец к царевне, а сам-то разбойником высматривает и проговаривает: «Так и так, подняла ты мое колечко, отдай назад, да и выходи за меня».

Осерчала царевна, сдернула кольцо с пальчика и бросила на землю. «Как бы не так», — говорит. А колечко рассыпалось мелкими зернами, и одно зернышко подкатилось царевне под башмачок. Колдун мигом обернулся петухом и давай клевать зерна: поклевал все, взлетел на окно, захлопал крыльями и закричал: «Кукареку! Кого хотел, того и съел!»

Тут выкатилось из-под царевнина башмачка последнее зернышко и оборотилось ясным соколом. Бросился сокол на петуха, запустил в него свои острые когти, стал щипать-теребить — только перья летят! И разорвал его надвое. Потом ударился о сыру землю и стал таким красавцем, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером описать. Царевне он так приглянулся, что сейчас же за него и она вышла, еле поспел молодец позвать на свадьбу старуху-мать. А как обрадовалась мать, то и сказать нельзя.

— Вот, мол, не думала, не гадала, а в царицы попала! Ну, спасибо тебе, родимый сын, утешил на старость. Добыл-таки легкого хлеба!

Добыл он легкого хлеба, да с той же поры и позабыл свою науку. И сколько после этого ни ходило людей за легким хлебом, никто уже не находил: с последним колдуном сгинула и хитрая наука.

1885