Мария Кондратова - Ночная Мышь, или Первый полет

— Меня нет! — тихонько пискнула она, уткнувшись носом в землю, и слушая, как выведенный из равновесия горшок, перевернувшись, съезжает с кочки. Когда он остановился, воцарилась тишина. Ночная Мышь лежала, затаив дыхание. Неожиданно кто-то обиженно пискнул у неё над ухом.

— Она ещё издевается!

Огромное зубастое чудовище не могло говорить этим тоненьким писклявым голоском, и осмелевшая Мышь подняла голову. Прямо перед ней на кочке сидел крошечный серый птенец, похожий на маленький пушистый клубок, и обиженно пыхтел.

— Я сижу, стучу, а она — песни поёт, — ни к кому не обращаясь, заявил он, — а потом ещё обзывается и издевается…

— Я не… — начала оправдываться Мышь, но птенец тут же её перебил:

— Всё бы вам, большим, нас, маленьких, обижать! Думаешь, если вымахала такая громадина, так всё можно?!

Мышь озадаченно молчала — громадиной её назвали первый раз в жизни. Раньше приёмная дочка Верёвочного Зайца была уверена, что именно она маленькое обижаемое существо, а тут выходило вовсе даже наоборот… В этой истории вообще было слишком много непонятного.

— Постой-постой! А как ты туда попал? Что ты вообще делал в моём горшке?! — запоздало полюбопытствовала Ночная Мышь.

— В её горшке — ну надо же! — фыркнул птенец, но тут же совсем другим, тоненьким голоском пожаловался, — это всё Мелкое-Вредоносное… Оно обещало показать мне бабочку! А затолкало в эту… лоханку… — птенец неприязненно покосился на откатившийся в сторону горшок, — а само убежало…

— Это не лоханка! — возмутилась Мышь, — это Ночной Горшок. Заяц назвал его в мою честь! Я Ночная Мышь, а это Ночной Горшок.

Но птенец не слушал её. Он был слишком увлечён описанием своих злоключений.

— Я стучал-стучал… Стучал-стучал…

— Ну, извини, — чистосердечно покаялась Мышь, — я ведь не нарочно. Как тебя зовут?

— Я — Птах! — гордо сообщил птенец, встопорщив пушок, которому ещё только предстояло стать перьями.

— А я — Мышь, — сказала воспитанница Верёвочного Зайца и, подумав, добавила, — Ночная.

— Очень приятно, — любезно отозвался птенец, — но правильно говорить всё-таки не «ночная», а «летучая» мышь.

— Не-а… — возразила ему маленькая спорщица, — летать-то я и не умею…

— Собственно говоря, я тоже… — признался Птах и посмотрел на небо. — Ой, мне наверное пора домой.

— Проводить тебя? — на всякий случай вежливо поинтересовалась Мышь, рассчитывая услышать в ответ вежливое «нет, спасибо, я сам».

— Проводить — скажешь тоже… — не то жалобно, не то обиженно пискнул Птах, — меня надо отнести… — и простодушно признался: — я ведь маленький…

— Да уж… — Мышь озадаченно покачала головой, а потом осторожно сняла с себя новую шляпу.

— Это тебя устроит?

— Вполне, — кивнул малыш, и добавил, совсем как взрослый: — тем более, что в моём положении выбирать особенно не приходится.

Несколько мгновений спустя можно было наблюдать удивительную картину — позабыв про горшок и венок, Мышь шествовала к краю поляны, неся на вытянутых лапах свою новую шляпу. В шляпе, словно в гнезде, восседал птенец и, вращая головой, давал Ночной Мыши ценные указания по доставке себя в родительский дом.

Всю следующую неделю ночная непоседа изо всех сил старалась вести себя, как образцово-показательная Мышь, и последствия были самые разрушительные. Нельзя сказать, что она была недостаточно прилежна. Напротив! Госпожа Мауз, в доме которой Мышь проводила теперь целые дни, призналась Зайцу, что она не ожидала от маленькой непоседы такого рвения. Пожалуй, она чересчур старается! — недовольно качала головой мышка-норушка. А надо вам сказать, чтобы такая хлопотушка и хохотушка сказала о ком-нибудь «чересчур старается», необходимы веские причины. Госпоже Мауз было, конечно, не привыкать к разным неожиданностям… Когда в доме дюжина детей, что-нибудь всегда идёт кувырком, но Ночная Мышь умудрялась отличиться даже там, где, казалось, ну никак нельзя было напортачить.

Сперва госпожа Мауз, памятуя о беспокойном характере Ночной Мыши, пыталась приохотить её к рукоделию. Рукокрылая мастерица быстро сообразила, что к чему, и стежки у неё сразу же стали выходить ровные — просто загляденье. Хохотушка-ещё-не-старушка даже поставила Мышь в пример одной из своих дочек, то ли пятой, то ли шестой Марте по счёту: