Анна Никольская - Про Бабаку Косточкину

— Я зверски голодна, — урчит мама, и мы все вместе, как встарь, садимся за круглый стол под оранжевым абажуром.

— Возьмёмся за руки, друзья! — улыбается папа и поднимает бокал с гоголь-моголем. — Я пью до дна за нашу маму Косточкину! Ура!

— А я — за тебя, папа Косточкин! — улыбается мама.

— А я — за сына Косточкина, — улыбается Бабака.

— А я, — улыбаюсь я, — за тебя, Бабака-ты-наша-любимая-Косточкина!

В четверг 25 сентября мы вышли, как обычно, из дому. Я в школу, папа в диспансер, мама на репетицию. Ничто не предвещало беды — никаких тебе кошек на душе, никаких знамений судьбы и роковых предчувствий. О том, что произошло в покинутом нами доме, мы узнали из пятничных передовиц и сводок криминальных новостей. Бабака же созналась в содеянном лишь задним числом — под давлением оперативника.

Вот её нехитрый рассказ:

— В четверг 25 сентября вы вышли, как обычно, из дому. Костя в школу, папа в диспансер, мама на репетицию. А я осталась хлопотать по хозяйству. Пропылесосила дорожки, полила фикус, полущила горох, заштопала Костины ботинки, начистила гуталином папины носки, испекла шарлотку, засушила гербарий из осенней листвы, потравила мышей, отремонтировала сливной бачок — он по ночам шумит, как Ниагара…

— Подожди, каких ещё мышей? — это мама спрашивает у Бабаки. — В нашем доме по улице Ленина, в нашем доме высокой санитарной культуры, в нашем доме мышей отродясь не бывало!

— В нашем доме, Екатерина Алексеевна, чтобы вы знали, не только мыши — даже блохи водятся. В таких обстоятельствах я вынуждена ежедневно принимать душ с дёгтем.

Мама краснеет.

— Только я отремонтировала бачок, — продолжает Бабака, — слышу — в прихожей хлопнула дверь. Костя, думаю, сегодня рано вернулся из школы. Наверное, думаю, Цецилия Артуровна опять его выгнала с пятого урока. За поведение. Надо бы парня развеселить, думаю, а сама достаю из стиральной машинки его прошлогодний комбинезон. Костя-то из него вырос, а мне в самую пору. А на голову натягиваю папин противогаз, времён Первой мировой войны.

— Противогаз? — удивляется оперативник.

— У Степана Валерьяновича хобби: он коллекционирует противогазы, — поясняет Бабака. — Он вообще у нас увлекающаяся натура.

— Всю прикроватную тумбочку забил старой резиной, — жалуется мама. — Все шкафчики!

— Выхожу я, значит, на задних лапах в противогазе в прихожую. Грудь спёрло, стёкла запотели — перед глазами стелется туман. Противогаз недавно надевал дядя Сева — надышал парами пустырника. «Здравствуйте, — говорю, — я ваша тётя». А Костя мне вдруг басом: «Мальчик, ты в доме один? Из взрослых есть кто?» Пригляделась я в потёмках (у нас в прихожей лампочка перегорела) вижу: не Костя это вовсе, а мужчина средних лет в полупальто и калошах. В левой руке у него кожаный чемоданчик, в правой — фомка [4] Фомка — маленький ломик, любимое орудие взломщика. . «Вы дядя Азамат? Из ЖЭКа?» — спрашиваю, а сама прячу украдкой между лапами хвост. А он мне:

«Я, мальчик, трудовой человек. Мне с тобой разговоры, мальчик, разговаривать некогда. Где у вас тут, мальчик, лежат ценности и деньги?» — «Уборная, — говорю, — по коридору направо. Но бачок у нас работает исправно. Не жалуемся». — «В бачке, — говорит мужчина, — уж со времён НЭПа никто валюту не держит. Сейчас граждане живут с выдумкой. В кадки с фикусом закапывают золотишко, в ортопедические матрасы зашивают фунты-стерлинги. А один мой клиент стодолларовыми купюрами всю детскую обклеил, я полдня угробил — каждую вручную отслюнявливал». — «У нас в детской английская полоска, а в спальне на обоях пятно под Эрнестом Хемингуэем». — «Пятно — это интересно, — говорит мужчина и проходит в спальню прямо в калошах. — Под всяческого рода портретами и пейзажами интеллигенция обычно прячет сейфы». Хвать своими натруженными руками — и тащит писателя со стенки.

«Непосредственный народ эти сантехники, — думаю. — Орудуют как у себя дома».

«Ну вот, я как в воду глядел! — радуется мужчина. — Ты, мальчик, вечером папе скажи, чтобы он сейф маскировал в следующий раз получше. Ну или хотя бы ключ не оставлял рядом на гвоздике. А то мне как профессионалу в таких условиях работается без огонька. В любой профессии должен присутствовать творческий момент. Вызов, поиск, полёт мысли, ты меня понимаешь?» — «А вы точно из ЖЭКа?» — спрашиваю. А сама любуюсь сквозь стёкла противогаза, с каким огоньком он укладывает в чемодан наш золотой портсигар. Потом папину заначку на чёрный день и мамины фальшивые бриллианты — подарок театрала из Ачинска. «Конечно, из ЖЭКа! Откуда же ещё?» — удивляется мужчина, по ходу сворачивая в детскую.