Михаил Эпштейн - Страна разных скоростей

Вот удивительный сюжет из Верхоянского района, с полюса холода.

Мир Афанасьевич Юмшанов, учитель резьбы по мамонтовой кости, стал руководителем верхоянского управления образованием. И… занялся переносом местной столицы – для начала хотя бы образовательной – в маленькую деревню в центре улуса, на перекрёстке дорог между нынешним райцентром Батагаем и старинным крохотным Верхоянском [1] Подробнее об этом сюжете читайте в книге А. М. Цирульников Педагогика кочевья. Якутск, 2009 (эл. публ.: http://setilab.ru/modules/article/view.article.php/c24/293). .

Батагай – самый крупный посёлок района, былая лагерная столица. Бараки, замёрзшие заброшенные промзоны, пустынные долины – сперва опустошённые гулаговской индустрией, а теперь вновь зарастающие чахлой тайгой, над ними – самые холодные хребты северного полушария. Образы безнадёжной разрухи и эхо человеческих страданий.

Инфернальная сторона истории не всегда может «схватить за горло», но уж «вязать руки» и «держать за ноги» способна; вырваться из её объятий – особое искусство.

Окружающая нас историческая символика: «память места», сцепленные с ней образы прошлого, артефакты, сфокусировавшие боль или надежды прежних времён – всё это действует на нас едва ли не ощутимей пресловутых «законов истории». Потому и «сменить прошлое» зачастую хочется попытаться в пространстве, а не во времени.

«Гулаговский Батагай не переделать» – решил Мир и затеял сцепить будущее с другой историей: перенести столицу Верхоянского края оттуда, где нет культурной традиции, туда, где она может возникнуть. На выбранном им перекрёстке в старину стояла церковь, когда-то здесь останавливались русские первопроходцы, в войну прилетали американские гидропланы и т. д.

Мы беседовали с Миром Афанасьевичем лет десять назад, ели варенье из огромной заполярной земляники, и обсуждали, как он планирует перенести свой отдел образования, построить здание для новой школы, объединить с ней создаваемый клуб и культурный центр; как ищет соратников в этом деле и надеется, что постепенно деревушка на перекрёстке дорог перетянет население.

Насколько удалось Миру осуществить свой проект? Вряд ли в большой мере (слухи бы дошли); по нынешним временам это неудивительно, да и не думаю, что до сих пор Мир Афанасьевич остался в прежней должности.

Но его надежды, расчёты и усилия ценны для нашей темы сами по себе – как великолепная модель конструктивного обращения с историей.

…Этот урок цесаревич Константин Павлович усвоил надёжно: если занял царский дворец, то ожидай убийц. Для России последствием его категорического отказа от престола стали декабрьское восстание, разгром дворянского «гражданского общества», захват государственной машины безграмотной и жадной бюрократией и три десятилетия резкого торможения страны в своём развитии.

А спустя пять лет мизансцена, столь пугавшая Константина Павловича, воплотилась в реальность. Вооружённые мятежники с криком «Смерть тирану!» распахнули двери спальни в его дворце; лишь череда случайностей выручила великого князя в ту варшавскую ночь. Впрочем, для того только, чтобы парой месяцев позже позволить ему скончаться в Витебске, полностью раздавленным морально и физически.

…Другой ясный вывод сделала уже вся императорская фамилия из французской революции. Стоит королю поддаться общественному мнению – и траектория, начатая самыми невинными уступками гуманности и здравому смыслу, стремительно приводит на плаху. Твёрдость и только твёрдость в отношению к любым требованиям – таков единственный шанс предотвратить великие потрясения.

В «Эпоху великих реформ» последствием хорошо выученного урока стали свирепые расправы над наивным студенческим бузотёрством, обеспечив кадры первых призывников в мир профессиональных революционеров и дав старт народовольческому террору; в 1905-м – «знание истории» предопределило расстрел верноподданных рабочих демонстраций (руководимых священником толстовских взглядов и даже партнёром охранного отделения). Чтобы не быть сметёнными последовавшей бурей общенационального восстания, поддаться всё-таки пришлось; «конституционный» маневр на удивление удался – но как только затеплилась уверенность, что кризис пройден, императорский двор с радостью ухватился за первого же героя, обещавшего «возвращение к твёрдости» и отказ от прежних уступок.