Кристин Аудмайер - Все на одного - Как защитить ребенка от травли в школе

Задним умом я понимаю: и мне, и ведущим эфира следовало бы предвидеть, что говорить о своем опыте на всю страну этим подросткам еще слишком рано, должно пройти гораздо больше времени. Многие из них потом признавались мне, что после выступления им было очень трудно – именно из-за ожиданий окружающих, что теперь-то у них все в порядке. Один из подростков, до сих пор работающий над последствиями травли, рассказал, что после эфира ему труднее стало переносить плохие дни, в частности потому, что другие уже не готовы были понять, как трудно ему приходится.

Как бы ни было сильно наше желание, чтобы все наконец закончилось, мы должны понять и принять последствия и не пытаться приукрасить действительность. Детям и подросткам требуется наша поддержка и признание того факта, что им может быть тяжело, даже когда непосредственная травля осталась позади.

В свое время я была очень уязвимым ребенком, и первые годы школы были для меня весьма непростыми. Я подвергалась преследованиям со стороны не только моих одноклассников, но и учителя. Кроме того, моя жизненная ситуация в целом осложнялась разного рода зависимостями. В моей семье были случаи психиатрического заболевания. В сумме эти факторы нередко провоцировали у меня подавленное состояние, и временами мне было трудно увидеть смысл во всем происходящем.

Как-то раз, когда мне было лет 12, я случайно подслушала на семейном празднике, как жена моего дяди говорит кому-то: «Из Кристин никогда не выйдет ничего путного. Учитывая семейные обстоятельства, она просто не справится». Для юной девушки, переживающей непростой подростковый период, услышать такое – настоящее потрясение. Что значит «она не справится»?

Хотя моя жизнь действительно была непростой, мне никогда не приходило в голову сдаться: я ни на секунду не допускала мысли о том, что я не справлюсь, что я не смогу стать кем захочу. И в тот момент, сидя на лестнице в доме бабушки и дедушки, я приняла решение доказать своей тете, что она неправа.

Сегодня, почти тридцать лет спустя, я все еще помню, как осознала, что это мой собственный выбор. Я могла махнуть на себя рукой из-за всех проблем, что на меня навалились, или же, наоборот, бороться и справиться, несмотря ни на что. Разумеется, не эти случайно подслушанные слова сделали меня тем, кто я есть, а не просто вечной жертвой насмешек и «бедняжкой Кристин». К счастью, моя мать умела быть жесткой, в хорошем смысле этого слова. Когда мне казалось, что жизнь слишком жестока, и я расстраивалась из-за плохого отношения ко мне, она всегда позволяла мне выплакаться и жалела меня, но лишь до некоторого предела. Она всегда обращала внимание на другие стороны моей личности – любовь к игре, творческие способности, любопытство, доброту и ум, и ее ожидания способствовали проявлению талантов, скрытых во мне. Благодаря маме у меня не развился комплекс жертвы. Я оставалась Кристин, которая могла стать кем захочет, – и в итоге стала.

Эту историю о своей борьбе с комплексом жертвы рассказала мне сорокалетняя женщина. Мы слышим голос взрослого и его советы детям, как противостоять травле:

«Сегодня исполнилось ровно двадцать два года и четыре дня с тех пор, как мое детство официально закончилось. И все же время от времени я сталкиваюсь с последствиями издевательств, одиночества и социальной изоляции, которыми оно было отравлено. Воспоминания никуда не деваются, они как закадычный друг, с которым мы то хорошо ладим, то терпеть друг друга не можем. И хотя я уже давно научилась не давать себя в обиду, детские воспоминания то и дело возвращаются в мою жизнь. К примеру, встреча с одним из старых обидчиков может испортить мне настроение или запустить болезненный мыслительный процесс.

И все же сегодня я твердо стою на ногах, у меня неплохое здоровье, как физическое, так и психическое. Мне кажется, что одна из важнейших причин этого заключается в том, что я больше не позволяю над собой издеваться. Кое-кто предпринимал такие попытки и до сих пор иногда предпринимает, но мне удается их отразить. Я не утверждаю, что негативные или неадекватные комментарии не причиняют мне боли, но теперь я совершенно уверена в собственной ценности, и, что бы ни случилось, это играет решающую роль. Именно благодаря этому у меня получается держать оборону, не замыкаясь при этом в себе.

Должна сказать, это не всегда было так.

Меня преследовали в течение всего детства, и я хорошо помню, когда это началось. В шесть лет я пошла в подготовительную школу, и там мне было хорошо. Проблемы появились в первом классе. В тот год мы переехали в район, в котором жили более состоятельные люди, и меня с самого начала воспринимали как чужака. Меня быстро исключили из дворовой компании. Одна девочка сказала мне, что если я хочу быть в игре – я должна во всем подчиняться ей! И что ей вообще не разрешают водиться с такими, как я. Не знаю почему, но я действительно была слишком буйной, постоянно искала приключений и едва ли могла вписаться в эту "буржуазную" среду. Я никогда не проявляла агрессии или склонности к насилию, просто была полна жажды действий и неуемной энергии в большей степени, нежели это считалось приемлемым у представителей среднего класса и учителей в 1980‑х гг. Я по-прежнему не знаю наверняка, почему все пошло именно так, но так мне кажется теперь, с высоты прожитых лет.