Джордж Макдональд: Дары младенца Христа

Неудивительно, что Август в итоге вынужден был признать, что разочарован. То, что винить следовало лишь собственную самоуверенность, дела не улучшало. Он был слишком человечен, чтобы не сохранить долю нежности к жене, но вскорости к вящему своему ужасу обнаружил, что к этой нежности примешался оттенок презрения. Он боролся — но с переменным успехом. Он все позже и позже задерживался в Сити, а по возвращении домой все больше времени проводил в курительной комнате, что мало-помалу обрастала книжными полками. Изредка он принимал приглашение на ужин и сопровождал жену в гости, но он терпеть не мог вечеринок, и когда Летти, которая по доброй воле никогда не отклоняла приглашений, отправлялась в гости, он оставался дома наедине с книгами. Но и книги утратили былую привлекательность. Он сделался беспокойным и раздражительным. Что-то точило его сердце. В нем образовалась язва. Язва распространялась все дальше и дальше, и, мало-помалу центр его сознания превратился в кровоточащую рану; его любимая идея себя не оправдала, он принял недалекую девчонку за одаренную женщину, чьи великие задатки еще не успели развиться; мыльный пузырь, на поверхности которого переливаются цветные краски — за кристалл в форме сердца.

В свою очередь, Летти тоже горевала, но, в отличие от Августа, не скрывала своих обид, а подруги-утешительницы наперебой уверяли ее, что все мужчины таковы; для них женщины — только игрушки; едва игрушка им прискучит, они отбрасывают ее в сторону. Летти не понимала, что сама превращает жизнь в игрушку и что Август прав, отказываясь играть с предметом настолько дорогостоящим и хрупким. Август тоже не понимал, что, допустив промах и женившись на неразумном ребенке, он должен обращаться с женой именно как с ребенком; ведь негоже заставлять ребенка расплачиваться за собственную оплошность — по крайней мере, намеренно. Не навязывая собственной зоркости, но лишь промывая закрытые веки котят в человеческом обличии, возможно помочь им.

Все это время бедная малышка Фоси находилась на попечении Элис, смышленой, легкомысленной, добросердечной, тщеславной особы. Няня нечасто обращалась с ней настолько грубо, как мы только что наблюдали, но почти не занималась с девочкой, предоставив ее самой себе. Как часто Фоси сидела в детской одна-одинешенька, мечтая о том, чтобы Господь наказал ее — ведь тогда Он ее полюбит!

С первым блюдом почти покончили, когда Август, наконец, заставил себя спросить:

— Ну, как тебе сегодняшняя проповедь, Летти?

— Так себе, — отозвалась Летти. — Я не люблю велеречия; по мне, простота куда предпочтительнее.

Август недовольно промолчал. Летти, сама того не зная, ценила в проповеди именно велеречие: то, что ему казалось вздорным краснобайством, пеной из священных слов, взбитой мутовкой риторики, очаровывало Летти; в то время как, если проповедник, вроде того, которого они слушали в тот день, увлекался мыслью, что так и рвалась с языка, результатом, по ее мнению, являлось витийство, а целью — показное рвение. В оправдание ей следует вспомнить, что Летти привыкла к стилю отца, а его бы никто не осудил за недостаток сдержанности.

Спустя какое-то время она снова заговорила:

— Гус, миленький, ты не надумал сопроводить меня завтра к леди Ашдейл? Мне ужасно стыдно, что я так часто появляюсь в гостях без тебя.

— Есть и другой способ избежать этой неприятности, — сухо заметил муж.

— Ах ты, жестокий! — игриво возразила Летти. — Увы, в этот раз я не могу не пойти, я обещала миссис Холден.

— Ты знаешь, Летти, — сказал муж, помолчав немного, — сейчас ведь тебе никак нельзя переутомляться. Задерживаясь допоздна в душных комнатах, ты ставишь под угрозу две жизни — помни об этом, Летти. Если бы завтра ты осталась дома, я бы вернулся пораньше и весь вечер читал бы тебе вслух.

— Гусси, это было бы восхитительно! Ты же знаешь, ничто в мире не доставит мне такого удовольствия. Но в этот раз я просто не могу не пойти.

Она принялась со вкусом перечислять всех великих ничтожеств и незначительных знаменитостей, которые приглашены на вечер и которых ей просто необходимо повидать; возможно, это ее единственный шанс!

Август уже собирался ответить саркастическим замечанием, но эти последние слова заставили его умолкнуть. Весь вечер он был добрее к жене, чем обычно, и почитал ей на сон грядущий "Путь паломника" [4] "Путь паломника" — аллегорическая повесть Джона Беньяна (John Bunyan, 1628–1688): в аллегорической форме изображает жизненный путь христианина. Долина Уничижения — одно из мест, куда попадает герой в поисках Небесного Града. .