Ну, она послушалась меня, согласилась...
До Иркутска мы ехали поездом. Оттуда поезд ушёл дальше, на Дальний Восток, а мы на площади у вокзала поймали такси и через весь город поехали на пристань. Там у берега стояло много пароходов, с трубами и без труб, и пузатых барж. Пока мама ходила в кассу хлопотать о билетах, я сидел в пассажирском зале на чемоданах. Наш пароход отошёл от пристани вечером, когда всюду уже зажглись огни. Пароход три раза прокричал на прощание очень жалобно: ему, наверно, не хотелось уходить. Но всё же он зашлёпал колёсами. По этой реке, по Ангаре, мы поплыли на Крайний Север.
Здесь всё так и называется - дальний, крайний...
Плыли по Ангаре, плыли, а до места не добрались. Ещё грузовик вёз нас по горам, они все поросли лесом, а здешний лес называется "тайга". То вверх грузовик карабкался, то вниз бежал... И добежал до посёлка. Там мы пересели на другой пароход, большой, трёхтрубный, и снова волны стукались о борт у самого моего изголовья на койке в каюте. Только река была другая, называлась она, как девчонка, - Лена. По ней до Якутска две тысячи километров! Если от Москвы считать, больше трёх недель мы были в дороге. И то ещё всюду удачно поспевали, везло нам: на пересадках не приходилось подолгу ждать парохода.
В классе, где я раньше учился, никто из ребят не знает, что можно куда-то столько времени ехать. Откуда же им знать, если они никуда не ездили?
Из Якутска маму послали врачом в Ыйылы. Мне уже немножко надоело ездить и ездить, но она сказала - это в последний раз, и принесла в гостиницу два билета - два листочка из гладкой голубой бумаги. Там был нарисован красный самолёт, идущий на взлёт. А вот на других билетах почему-то поезд или пароход не рисуют.
Я думал, лететь будет страшно. Ничего подобного!
По крутой лесенке мы поднялись в самолёт, устроились в мягких креслах. Ручку нажмёшь - спинка откидывается: спи, если хочешь. Я-то спать не собирался... Четыре лётчика в синей форме прошли мимо нас туда, в самый нос, откуда они управляют самолётом. В маленькое окошко мне было видно, как провернулся пропеллер - тот, что справа. Один раз провернулся, другой... И вдруг пропеллер исчез! Это мотор так быстро его крутил, что нельзя было успеть заметить лопасти.
Самолёт вздрогнул, побежал, и я прозевал, когда мы оторвались от земли. Толчки прекратились, и другие самолёты на поле начали уменьшаться, а люди, дома и деревья казались не больше спички.
Да, лететь лучше всего. Жаль, правда, что в окошко ничего нельзя было увидеть. Мы всё время шли над облаками, похожими на верхушки снеговых гор. Через два часа вынырнули из облаков, и земля снова стала к нам приближаться. Ыйылы - пожалуйста, вылезайте!.. А если бы пароходом, трое суток, говорят, надо сюда добираться.
Мама по дороге - с самой Москвы - всё беспокоилась, что мы где-нибудь застрянем и опоздаем к началу занятий. А я не беспокоился. Но мы в самый раз добрались - тридцатого августа...
Кристеп, должно быть, заметил, что я долго смотрю в окно на рощу, прислушиваюсь к вороньему карканью и ничего не пишу.
- Однако, ты задачу решай, - сказал он. - Не видел, как листья падают? Не знаешь - Вера Петровна будет проверять. Тебе двойку надо?
- Думаю я, понимаешь, думаю, - ответил я, обмакнул перо в чернилку, наклонился над тетрадкой и начал покусывать пальцы.
Сиди тут... А скоро морозы, и тогда не разгуляешься... Какой там гулять, если на дворе пятьдесят градусов, а то и больше бывает. Лучше дома сидеть, чтобы нос не отмёрз. Прибежишь из школы - и прямо к печке!
На Севере, даже если на дворе пятьдесят градусов, младшие классы всё равно занимаются. Иначе когда бы пришлось учиться? Зима - целых семь месяцев или восемь.
Задача у меня не получалась. Сколько раз высыхали на пере чернила, перо стало золотистым, а я так ни строчки и не написал в тетрадке. И надоело мне по-дурацки терять время.
- Знаешь, - сказал я Кристепу, - уроков сегодня - до самой школы хватит! Не успеем побегать... Давай лучше так: ты решай задачу, а я стану делать упражнение по русскому. Потом ты у меня спишешь, а я у тебя спишу. И порядок!
- Оксэ!.. - обрадовался Кристеп; он всегда говорит "оксэ", когда чему-нибудь удивляется или чем-нибудь доволен. - Хорошо ты придумал! Пиши упражнение, а мне в задаче только одно действие осталось. И порядок!..
Как же это я раньше не догадался?! Задачник и тетрадку, что в клетку, сразу в сторону, открыл тетрадь в линейку для домашних заданий по русскому языку. Так только перо у меня заскрипело!
Читать дальше