Светлана Андреянова - Жёлтые конверты

– Мария Максимовна, а в школе есть какой-то журнал, где фиксируются правонарушения учащихся?

– Такой журнал есть у каждого классного руководителя. Тот, где оценки ставятся, а сзади – личные данные учеников. А почему ты спрашиваешь?

Вместо ответа Алешка решил уточнить:

– И что, на выходе эти данные каким-то образом передаются в университет?

– Все зависит от того, какие именно сведения там содержатся. – Мария Максимовна внимательно посмотрела на ученика. – Я, кажется, понимаю, к чему ты клонишь. То-то, я смотрю, ты в последние дни сам не свой. Дело в том, что хвалить тебя за содеянное, конечно, нельзя. Это не позиция педагога. Но по-человечески я тебя понимаю. Мне ведь уже успели рассказать, как все было. Только я не понимаю, чего ты переживаешь? Насколько мне известно, Владимир Иванович близкий друг твоего папы, и он не станет портить тебе жизнь. Это уж точно. Разумеется, если такое поведение не войдет в привычку, – улыбнулась она.

Слушая учительницу, Алешка скользил взглядом по комнате. Невольно взгляд его упал на пол и… Из-под старинного серванта на толстых изогнутых ножках снова выглядывал желтый конверт. Как он мог забыть об этом? Стараясь не показывать своего волнения, Алешка перевел взгляд на учебник и, будто бы между прочим, снова спросил не по теме:

– А к вам, кроме меня, еще много учеников ходит заниматься?

– Немного, – задумчиво ответила Мария Максимовна. – ну все, продолжаем, а то мы так без толку проболтаем все твое время.

– А девчонки есть? – прямо спросил Алешка, не зная, что придумать, чтобы вопрос получился без подтекста. Но к счастью, Мария Максимовна уже погрузилась в объяснение и лишь вскользь промолвила:

– Нет. Только четыре мальчика.

Получалось как-то нескладно. Возможно ли, чтобы кто-то решил подшутить над ним? Или же сама Мария Максимовна? Но зачем? Дождавшись конца урока, когда учительница, по обыкновению, вышла из комнаты раньше его, позволяя ему в одиночестве собрать свои книжки и тетради, Алешка подобрал конверт и засунул его в словарь. Уже на пороге он еще раз спросил про тех четверых, что занимались английским. Оказалось, что все они ему хорошо знакомы. С Мишкой из 10 «В» (теперь уже 11) он знался, потому что они учились в одной параллели. Степа был на год младше, но тоже из его школы. Женя, более известный как Жир, учился в другой школе, но был очень популярен. Не слишком любезная кличка прилепилась к нему в детстве, когда он был толще остальных ребят, да так и осталась несмотря на то, что Жир вот уже несколько лет больше всего на свете ценил свои мышцы и с любовью тренировал их в единственном тренажерном зале. Ну а последний – Саша, маленький неприметный мальчик в здоровенных очках, только что окончил шестой класс. Алешка бы и не знал его, если бы в мае Саша не выиграл общероссийскую олимпиаду по математике и его не награждали перед всей школой.

Выходило так, что один из этих четверых мог с какой-то ведомой ему одному целью разыграть Алешку. Выяснить, кто это, требовалось до начала учебного года.

Как и в прошлый раз, конверт Алешка распечатал, отойдя от дома Марии Максимовны на приличное расстояние.

Алексей!

Все это выглядит жутко интересно! Ты как герой детективного романа в одиночку сражаешься с противником, который численно превосходит тебя. Надеюсь, цель сражения была оправданна? Вот так раньше рыцари бились за честь своей дамы сердца. И иногда умирали. Надеюсь, с тобой все в порядке?

Мне бы хотелось так много всего тебе рассказать, но, боюсь, что, даже исписав целую тетрадь, я не передам и половину того, что творится в моей голове. Кажется, твои занятия английским идут в гору. Но ты уж прости меня за такой непрофессиональный совет, думаю, тебе не хватает легкости. Ведь чужой язык нельзя учить, когда не понимаешь и не любишь культуру, сформировавшую этот язык. И здесь тебе может помочь английская поэзия. Только такие стихи, чтобы содержание обязательно пробирало до дрожи.

Знаешь, я иногда играю на губной гармошке. Не бог весть какой музыкальный инструмент, но все же. Зато легко освоить. Не смейся, потому что на флейте или трубе я бы все равно никогда не научилась. Гармошка – единственное спасение. Ну и, конечно, теперь еще эти письма. Мне бы следовало вести себе тихонечко дневник, как это делают другие, и посвящать одну лишь бумагу в свои секреты, но… К несчастью, дневник я веду уже почти десять лет, и это мне порядком надоело. Не подумай, что я выбрала тебя в качестве носового платка! Просто иногда мне кажется, что мы очень похожи. Я бы могла стать такой же целе устремленной, как ты, такой же храброй, готовой подбить кому-нибудь глаз во имя справедливости, и, уж конечно, такой же любознательной. Вообще-то с любознательностью у меня проблем нет. Но вот первые два пункта хромают. Так что на этой милой ноте, пожалуй, закончу отнимать твое время.