Светлана Андреянова - Жёлтые конверты

С тех пор прошло лет десять, а может, и больше, но в отделении полиции почти ничего не изменилось. Владимир Иванович (раньше просто дядя Вова) приволок за рукав нарушителя общественного порядка и, усадив на стул, сам тяжело опустился в кресло за столом. На крупном квадратном лице с глубокими морщинами вокруг глаз читались усталость и раздражение одновременно. После некоторой паузы он разразился ругательствами:

– Парень, у тебя мозги есть?! Верно говорят, в тихом омуте всякая нечисть водится! Ну на кой тебя понесло драться?! Пришел на танцы, так танцуй, с девчонками шуры-муры, то да се… Но чтоб так…

– Я не виноват, – держась за гудящую челюсть, проговорил Алешка.

– Виноват, не виноват… Поймали-то тебя. Так что и спрос с тебя. Все в детский сад играешь, думаешь, в жизни тоже так будет: поморгал глазами и сошло с рук? Думать надо головой. Я тебя сейчас на трое суток посажу, и плакали твои университеты. Там, поди, таких шалопаев не сильно жалуют, а?

Алешка молчал. Только теперь ему стало понятно, чем грозит это мимолетное геройство. Ну а что, собственно, он мог сделать? Оставить своих на растерзание «маханским» и постоять в сторонке? Немыслимо! Мало того что позорно, так еще ведь, если разобраться, он сам и стал причиной разборки. Назло Колючему начал за Ленкой ухаживать. Верно говорят, все проблемы в мире из-за женщин.

– Ладно, давай так, – смягчившись, заговорил дядя Вова. – ты мне просто скажешь, кто там еще с тобой был, и я это дело замну. Ежу же понятно, ты парень смирный, первым в драку не полезешь.

Алешка посмотрел на него и упрямо мотнул головой:

– Я не помню. Там много народу было.

– Ты мне тут не юли! – повысил голос дядя Вова. – Мы не в игрушки играем. Это в твоих же интересах. А мне нельзя иначе. Поступил звонок. Все видели, что завязалась драка, да еще и коллективная. Взяли одного тебя. Так что давай рассказывай. Не подставляй себя и меня.

– Темно было, – повторил Алешка стоически.

Дядя Вова стукнул кулаком по столу и вышел из кабинета. Через несколько минут он вернулся. В помещении запахло табаком. Больше он с Алешкой не разговаривал. Наверное, понял, что ничего не сможет от него добиться, и теперь сидел и заполнял какие-то бумаги. Вскоре приехал Алешкин отец. Наверное, дядя Вова позвонил ему, когда выходил. Со свойственной ему холодной сдержанностью, хуже любого наказания действовавшей на провинившегося, он поблагодарил школьного товарища и вывел сына из отделения.

По дороге домой они не разговаривали. На душе у Алешки было погано. Он чувствовал, что своим легким избавлением прибавил головной боли дяде Вове, подставил отца, как говорят в этих случаях – опозорил, и не достиг поставленной перед собой цели в виде Ленки. На Рамзеса он вообще сильно обиделся. Как могло случиться, что тот убежал, даже не подумав прихватить с собой раненого друга?

Мама тоже объявила Алешке бойкот. То, что среди молодежи обычно вызывает всеобщий восторг, у людей постарше может вызывать совершенно противоположные чувства. В маленьком городе новости разносятся быстро. Мама работала в одном из папиных магазинов, так что время от времени к ней заходили за покупками (или просто поболтать) друзья, знакомые и даже не совсем знакомые люди. После происшествия в «Клетке» они почти каждый раз со вздохом напоминали ей, что воспитывать мальчиков в XXI веке не так просто, как в былые времена. Или что жестокими современных детей делают зарубежные фильмы, где одно насилие. И мама соглашалась со всеми, но каждый раз переживала в душе негодование от того, что именно ее всегда такой положительный и примерный мальчик вдруг пошел по наклонной.

Сам же Алешка хоть и испытывал некоторое чувство гордости от того, что друзья часто вспоминали его подвиг, все-таки переживал за свое будущее. Он, конечно, понимал, что решающую роль при поступлении в университет играют результаты ЕГЭ и что если он наберет три сотни баллов за три предмета, желанный вуз распахнет перед ним двери. Но все же маленькая назойливая муха неприятно подзуживала где-то в мозгу и заставляла нервничать. В конце концов он не выдержал и решил поговорить с тем, кто был, по его мнению, наиболее авторитетным и в этом вопросе.

Мария Максимовна не могла не знать об Алешкином «геройстве». Но то ли она была слишком деликатной, то ли считала, что к ее предмету это отношения не имеет, но она единственная из всех ни разу не заговорила с ним на неприятную тему. Прошло уже три занятия с тех пор, как это случилось. Разбирая употребление артиклей перед географическими названиями, Алешка вдруг спросил: