Елена Асеева - Удивительные приключения Пашки и Батанушки

Но беда в том, что папа не позволял, и если мама вроде как закрывала глаза на увлечения сына… То Андрей Александрович был неумолим, вынося, прямо-таки, диагноз сыну каковой называл компьютерная игромания, бывшую разновидностью игровой зависимости. Эту опасную болезнь многие врачи сравнивают с алкоголизмом и наркоманией. Изменение психического состояния, навязчивые идеи, агрессивность, сужение круга интересов, а в дальнейшем и неадекватность поведения, как считал папа, всем этим уже был основательно заражен его сын. И чтобы его спасти, помочь и уберечь, Андрей Александрович решил отправить Павлика туда, где не имелось ни компьютера, ни игр… Туда, где до ближайшего телефона пришлось бы идти аж! до соседнего села, где проживало всего только человек пятнадцать-семнадцать, да и то, лишь уваженные трудом старики, для самого мальчика бабушки и дедушки…

Дед Борис и баба Шура, дед Митя и баба Галя, баба Тоня и дед Володя… Дуся, Маня, Миша, и вновь Шура, и опять Митя…

Бабушка, Вера Ивановна, их перечисляла для Пашки несколько раз, и начала это делать сразу, как только по грунтовой дороге, крайне неровной, с множеством ям и кочек укатил папин автомобиль. А баба Вера не просто величала своих соседей по именам, выдавая информацию о численности семьи, посадках, но и о животном составе дворов (словно на том держалась вся эта деревня) рассказывая о количестве гусей, кур, коз, свиней и коров.

Старики в этом селе жили своим трудом и за счет труда, привыкшие с юности работать. Они и сейчас, когда многим (как, к примеру Вере Ивановне) перевалило за шестьдесят пять не придавались отдыху, обеспечивая полностью себя на зиму пропитанием, помогая детям и внукам.

– Не забудь тока голову преклонить, кады здороваешься с соседями, – произнесла баба Вера, заканчивая поименное перечисление соседей.

– Чего? – моментально отрываясь от своих грустных мыслей, негодующе переспросил мальчик. И тотчас резко дернул взгляд от легкой курящейся заверти, оставленной на дороге после отъезда автомобиля, в направлении лица бабушки, уставившись в ее зелено-карие глаза.

Вера Ивановна, впрочем, не смутилась… Она родившаяся еще в том веке, и всю жизнь, прибывающая в труде, имеющая в свой срок большой двор и семью, вырастившая пятерых сыновей, и проработавшая дояркой в колхозе. И сейчас, после смерти мужа, вернувшаяся в дом, где когда-то родилась, с той же необоримостью голоса, словно видела перед собой упрямую корову, не желавшую доиться, сказала:

– Малешенько дык кивнешь, кады здравствуешься с соседями, дабы они углядали твое к ним почтение.

Бабушка всегда говорила не ясно, используя в своей речи слова, понятия которых оставались для мальчишки не раскрытыми, а звучание, словно чуждым тому языку на коем теперь разговаривали в современном обществе. Суровый же взгляд Веры Ивановны почасту вызывал в мальчике легкий страх. Пашка гостил у нее не часто. Еще мальцом, он впрочем, бывал у деда и бабы в их прежнем доме, в прежнем селе, более крупном и обжитом, где была школа, поликлиника, магазины, детский сад и даже дом культуры. Там, где они вырастили сыновей, в том числе и его папу, в большом кирпичном доме, который после смерти дедушки был продан. И всегда тогда казалось мальчику, что нет никого на свете более строгого, чем его бабушка Вера… И всегда тогда казалось мальчику еще слово, и бабушка Вера огреет, дедушку или его, скалкой по горбу…

Впрочем, это была присказка, которую любила сказывать Вера Ивановна, как пояснял дедушка Саша.

Дедушка всегда говорил, что бабушка на самом деле добрейшей души человек и никого за всю жизнь скалкой по горбу не огрела, и даже ладошкой не коснулась. А кажется строгой лишь потому как жила среди мужиков, поэтому и сама вроде штаны на себя одела…

Так сказывал дед Александр, посмеиваясь над своей женой, не обижая и не унижая, всего только разбавляя собственными пояснениями волнение, созданное в семье. И тогда смеялся маленький Павлик, не то, чтобы осознавая, о чем говорят, просто радуясь вместе с дедом.

Но Александр Петрович умер вот уже как два года, и бабушка, продав их общий дом, переехала в эту деревню, чтобы быть ближе к тому месту, откуда в свой срок они оба начали свою поступь по белому свету.

Пашка тогда бабушке ничего не ответил, струхнув ее грозного вида и припоминая скалку, с трудом усваивая имена ее соседей, лишь оставляя в памяти ближайших из них, тех самых деда Бориса и бабу Шуру, деда Митю и бабу Галю.