Любовь Воронкова - Собрание сочинений в трех томах (Том 2, Повести)

- Им надо старый Алтай в кино показать. А здесь как раз похоже кругом аилы стоят.

Когда шаман превратился в обыкновенного городского человека, ребятишки, еще немножко посмотрев на него, побежали разглядывать маленькую черную машину с серебряным радиатором. Чечек тоже подошла к машине, потрогала тоненькие трубочки радиатора, погладила рукой ее блестящее крыло. Вот бы на такой прокатиться!

- Чечек, - крикнула маленькая босоногая Чоо-Чой, - гляди, русский к вашей бабушке пошел!

Чечек бросилась к бабушкиному аилу. Бригадир Тызыяков и худощавый русский человек стояли в аиле, и бабушка Тарынчак была тут же.

- Накорми гостя, Тарынчак, - сказал бригадир, - и пусть он у тебя ночует.

Бабушка Тарынчак весело закивала головой:

- Хорошо, хорошо! Чегень есть, сырчики есть... Накормлю, накормлю гостя!

- А я тебе сейчас еще кусок баранины пришлю - накорми получше!

- Ладно, ладно. Накормлю, накормлю!

Бригадир ушел. Русский стоял и оглядывался по сторонам. Он ничего не понимал по-алтайски и никогда не был в алтайском аиле. Чечек подметила, с каким удивлением разглядывал он черные от многолетней сажи стены аила из коры и жердей, шкуру дикого козла, лежащую на земляном полу около огня, высокую кадушку, в которой бабушка квасит чегень. Понемногу лицо его хмурилось, косматые брови все больше сдвигались.

- Как может человек жить здесь? - сказал он сам себе.

- Кто привыкнет, тот может, - сказала Чечек.

- Ты по-русски говоришь? - обрадовался гость. - Вот как чудесно! А я думаю: как же нам с бабушкой объясняться? Она по-русски не понимает, а я ни одного алтайского слова не знаю.

Чечек засмеялась:

- А что ж такого? Я в русской школе учусь.

И пока бабушка хлопотала, собирая ужин, Чечек познакомилась и подружилась с гостем. Приезжий сказал, что он кинооператор, что зовут его Андрей Никитич и что приехал он издалека - из самой Москвы. Чечек, услышав слово "Москва", так вся и загорелась. А какая она, Москва? А какие там дома? А какие улицы? А какой Кремль? А правда, что над Кремлем всегда красные звезды горят?

Андрей Никитич охотно отвечал Чечек, рассказывал о больших домах и широких улицах, о богатых магазинах, о красивых театрах, о ярких фонарях, которые горят всю ночь, о трамваях и троллейбусах, которые движутся электричеством, о прекрасных Дворцах пионеров, где устраиваются для детей вечера, спектакли, лекции, где дети работают в разных кружках - делают модели, вышивают, учатся музыке...

А бабушка Тарынчак тем временем выкладывала на кошму свои запасы. Достала с решетки над очагом свежий кусок сырчика, зачерпнула в кадке чегеня, разрезала кусок баранины, который принесла ей румяная Катерина, наложила в миску толкана. С полочки, привешенной к наклонным жердям, сняла кусок черствого хлеба и тоже подала. Дают бабушке Тарынчак хлеба, а она его и не ест почти. А зачем хлеб? Толкан есть, сырчик есть, чегень есть, молоко есть...

Андрей Никитич поел баранины, выпил кружку кислого чегеня.

- Спасибо, бабушка, - сказал он, - больше не могу.

Но Чечек живо вмешалась:

- Как же так, Андрей Никитич? А сырчик не кушали! И толкан не кушали! У нас так нельзя - бабушка обидеться может!.. - И добавила по-алтайски: Бабушка, гость не кушает, ты его плохо угощаешь.

Бабушка Тарынчак всполошилась.

- Кушайте, пожалуйста, кушайте! - заговорила она по-алтайски, улыбаясь и кивая головой.

Бабушка крепко держалась древнего алтайского обычая - накормить гостя досыта, подать гостю все, что он захочет, и крепко обижалась, если гость отказывался от ее угощения.

Андрей Никитич съел еще кусок мяса, потом съел кусок сырчика жесткой творожной лепешки, высушенной над огнем очага. Сырчик он еле проглотил и запил кислым чегенем.

- Спасибо, бабушка, спасибо! - сказал он, кланяясь. - Я больше не хочу.

Бабушка Тарынчак обернулась к Чечек:

- Что он говорит?

У Чечек лукаво блеснули глаза.

- Он говорит: дай еще чего-нибудь!

Бабушка засуетилась. Вот еще есть вяленое мясо...

Андрей Никитич, увидев новый кусок мяса, замахал руками:

- Да я сыт, спасибо!

Но Чечек, пряча улыбку, покачала головой:

- Нельзя, нельзя! Хоть кусочек скушайте, а то бабушка обидится!

Андрей Никитич отведал вяленого мяса, а бабушка все кивала головой и просила еще покушать.

- Чечек! - взмолился Андрей Никитич. - Ну ты скажи бабушке, объясни ей, что я сыт. Понимаешь? Сыт!

- Да она мне не верит, - ответила Чечек.

- Ну, тогда я сам скажу. Как по-алтайски сказать: "Спасибо, я сыт?"