Аркадий Мар - Вальс для Наташки

Образы Наташки, центра притяжения всех смыслов текста, и её отца, основного повествователя, – ключевые для понимания фабулы и композиции. Но образы мальчиков, Альберта и Вадика, также выписаны очень выпукло. Этим ребятам явно будет нелегко в жизни, но все сложности они будут преодолевать за счёт искренности и чистоты, а не с помощью уловок и манипуляций.

На это свойство книги Аркадия Мара стоит обратить особое внимание. Описывая детей, он чётко даёт понять, какими видит их во взрослой жизни. И становится любопытно: если у героев есть прототипы, удалось ли автору понаблюдать за тем, кем они стали, когда выросли?

Формально повествование о Наташке заканчивается с окончанием текста, давшего название всей книге. Далее идёт другая проза писателя, с другими героями и событиями. Иногда и более взрослая. Но тон, заданный «Вальсом для Наташки», продолжает звучать. Этот нескончаемый камертон настроен так, что остальные герои и сюжетные коллизии подстраиваются под него.

Вся проза Аркадия Мара прекрасно воспринимается на звук. В ней нет ни капли фонетической и смысловой фальши. Я с удовольствием читал бы её вслух. А уже те, кто бы её слушал, уверен, сказали бы мне спасибо, как скажут спасибо автору все благодарные будущие читатели этой книги.

Наташка крепко прижимает к себе жирафа Лёньку и шепчет:

– Только не спать, только не спать.

Да, сейчас она очень боится заснуть, ведь завтра день её рождения, и ей так хочется поймать ту минутку, когда исполняется целых шесть лет, когда вырастаешь сразу на целый год.

Перед тем как лечь, она попросила отца сделать отметку на двери. Стояла она честно – даже не поднялась ни разу на цыпочки, и чёрная карандашная чёрточка пришлась чуть ниже дверной ручки. Интересно, где будет эта смешная чёрточка завтра, – утром Наташка обязательно измерится опять…

Но сейчас нужно закрыть глаза и притвориться спящей: отец подходит к её кровати. Глаза не хотят закрываться, хочется засмеяться, и поэтому пришлось перевернуться на живот и уткнуться в подушку.

Отец что-то положил рядом с её кроватью. Наташка уже знает: это подарок. Большой свёрток, завёрнутый в целлофан и перевязанный красной шёлковой лентой. Отец прятал свёрток в шкафу, но её не проведёшь – она сразу поняла, что это подарок.

Но что же там? Может, кукла? Может, смешной надувной крокодил? Интересно бы посмотреть. Но сейчас ей некогда, и она потерпит до утра.

Отец выключил лампу, и стало совсем темно. Раньше Наташка боялась темноты и даже визжала от страха. Теперь же приятно чувствовать себя большой и сильной. Пусть будет совсем-совсем темно – ей ни капельки не страшно. Она может даже встать и, не зажигая света, пойти на кухню или в ванную. Только неохота…

В соседней квартире медленно начали бить старинные часы, и Наташка про себя считает их удары. Где она слышала, что день рождения наступает ровно в двенадцать часов ночи, Наташка забыла, но это уж точно, и поэтому теперь нужно вытерпеть и не заснуть.

Но целый, целый час – как ещё долго…

Наташка поворачивается на бок и смотрит на стену. Над её кроватью висит большая фотография. Сейчас темно – фотографии не видно, но Наташка на память может сказать, что на ней сфотографировано.

На этой фотографии живёт её мама. Пусть говорят, что люди, которые умерли, не возвращаются, но Наташка знает: когда-нибудь мама сойдёт с фотографии и опять будет жить вместе с ними. Только нужно очень этого хотеть… Наташка представила, как мама шагнёт с фотографии прямо в комнату, крепко-крепко обнимет её и спросит:

– Ну как вы там, соскучились без меня?

А пока Наташка сама ухаживает за отцом: ведь отец такой неприспособленный. Так про него сказала соседка Мария Степановна…

О чём бы ещё вспомнить?

Вчера Наташка вытирала полотенцем шкаф – и он вдруг заблестел так, что в его полированных створках отразилась смешная девчонка со съехавшим на затылок бантом и высунутым от усердия языком. Наташка высунула язык ещё больше и показала его шкафу. И противный шкаф сделал то же самое…