Оля Тулянская - Игра в гляделки

Я вышла из кабинки и подошла к рукомойнику, девчонки молча понаблюдали и проводили меня взглядом. Интересно, о чем шла речь?

Я вернулась в класс, села на свое место в ожидании экзекуции.

Ну почему нельзя сидеть за одной партой с тем, с кем хочется? Почему обязательно это должен решать учитель?

– Проценко садись к Сомовой, – командовала Анна Витальевна.

– Не хочу я сидеть за первой партой! – возмутился щуплый Вовчик, безобидный и улыбчивый троечник.

– Мало ли, что ты не хочешь! Дома будешь хотеть! – одернула его классуха, и Вовка покорно сел за первую парту.

– Шевелев садись к Абраменко!

Я улыбнулась. Оксанка покраснела. Она была влюблена в Макса, и всегда хотела сидеть с ним за одной партой. Сбылась мечта!

Макс выделялся среди прочих. Деловитый, нагловатый, девчонок никогда не обижал, даже если их заносило, а вот пацанам мог легко накостылять и за самую малость. Цену Макс себе знал, умный был парень, но лентяй. У Оксанки не было шансов. Максу нравились красивые, с характером, которые могли с ним поспорить, одернуть, влепить пощечину за пошлость – в общем, не такие волоокие молчуньи-пампушки, как наша Ксюта. Но сегодня ее день. Классуха расщедрилась, то ли сама догадалась, то ли Оксаночка попросила. Как и большинство учителей, Анна Витальевна к отличницам относилась с уважением, так что, скорее всего, именно второе.

Я хмыкнула про себя. Макс, проходя мимо, подмигнул, я показала язык. Оксаночка заметила, нахмурилась. Видимо, из-за него она меня сторониться начала. А ведь раньше мы с ней не разлей вода были, пропадала я у нее постоянно. В начальной школе мы учились во вторую смену, и пару раз я обманывала родителей, говоря, что уроки нам перенесли на утро, и полдня проводила у подружки. Когда обман вскрылся, от мамы мне, конечно, влетело, но несильно. Мама тогда меня удивила:

– Это же тяжело целый день на ногах.

Я и не поняла: вроде бы меня поругали за обман, но выходило, что с какой-то жалостью и с заботой обо мне.

И вдруг – раз и все, в один момент перестали мы быть подругами. Пришла на первое сентября, а Оксаночка меня сторонится. Я в догадках терялась. А вон, оказывается, из-за Макса.

Он плюхнулся рядом с Оксанкой, развалился по-хозяйски. Она заулыбалась, счастливая.

И что в нем такого? Выглядит слегка неряшливым, одет, конечно, добротно, родители не бедствуют, раскован, прикольный, но не красавчик ничуть. Ну, да, не щуплый доходяга, типа Вовчика. Ну, да, с Максом надежно, он и по морде любому за тебя врежет, не испугается, и на руках носить может – сила есть, но… Он же такой обычный. Глаза карие, волосы русые, всегда растрепанные, нос картошкой.

Макс снова оглянулся на меня, поймал мой скучающий взгляд, скорчил забавную рожицу. Я тихо засмеялась и закрылась от него учебником.

– Короленко! – окликнула классуха Борьку. – Садись к Старковой.

Я вздрогнула – да что за день-то такой!

Класс снова загудел, на этот раз насмешливо:

– Уууууууу!

И Макс громче всех. Ох, дождется он у меня!

Борька сел рядом со мной. Сложил свои большие руки на столе, напрягся, ссутулился, свесил голову. Я покосилась на него. Он не отреагировал.

Класс смеялся и подтрунивал:

– Наконец-то, своего дождался, да, Борь! – крикнул Жорик, и тем окончательно вывел меня из себя.

Классуха не понимала, что происходит, ее растерянный взгляд метался с одного ученика на другого, но все смотрели на нас с Борькой. Я сжала губы в нитку, мне было не по себе.

– Что происходит! Прекратите! – нервничала классуха.

– Да просто Борька давно мечтал с Юлькой сидеть! – хохотнул Жорик.

– Ага, вот и сбылась места идиота! – поддакнул Вовчик.

– И не только сидеть рядом, да, Борь! – ржал Макс.

Борька бросил на него злобный взгляд, но промолчал, только еще ниже склонил голову, словно покорно принимая неизбежное наказание. Но я чувствовала, как от него исходит торжество: случилось долгожданное, желанное! Он промолчал и не огрызнулся только потому, что побоялся открыть рот и выдать голосом или интонацией свою радость, показать удовольствие, переполняющее его, не суметь сдержаться и расплыться в счастливой улыбке. Но лучше бы он это сделал! Огрызнулся! И тогда бы все успокоились, притихли, и все бы закончилось. И возможно, я бы не поступила так, как поступила.

Но Борька промолчал.

Как же я ненавидела его в этот момент! Почему никто не подумал обо мне? Почему никто не спросил? Борька упивался своим удовольствием и даже не удосужился взглянуть на меня. Почему? Испугался, что я прочту в его взгляде – что? Удовлетворение? Радость? Превосходство?