Ксения Перова - Обезглавленное древо. Книга вторая. Джори

Айк не мог общаться с людьми, но обладал прекрасной памятью на лица. И готов был поклясться, что никогда прежде не видел этого субъекта, даже в базарные дни.

Да и одет он был странно. Деревенские обычно носили холщовые штаны и рубашки, меховые или кожаные жилеты. Куртка и кожаные штаны говорили о принадлежности к горожанам, но такого покроя Айк никогда не видел. Одежда грязная, но не сильно поношенная – похоже, незнакомца просто пару раз уронили в лужу при поимке.

Айк вздрогнул – понял, что стоит и разглядывает заключенного в упор. А тот, склонив голову набок, точно любопытная птица, в свою очередь изучал Айка внимательным взглядом. Вдруг губы его скривились.

– Я смотрю, в Свершители нынче детей нанимают! – с отвращением заметил он. – Последние времена настали! Ты вообще представляешь, во что ввязался, малявка?

Под этим смелым, блестящим взглядом Айк смешался, но сразу овладел собой.

– Оставьте нас! – резко бросил он обалдевшим охранникам. Те исчезли в мгновение ока, словно их ветром сдуло.

Незнакомец улыбнулся.

– Нет, я ошибся, ты не сам в это ввязался. Тебя заставили… о, я понял! Ты сын Свершителя, верно?

Айк проверил клеймо – оно чуть заметно светилось красным. Надо еще немного подождать. Заткнется наконец этот болтун или нет? Вот странная птица!

Когда Айк сопровождал отца на клеймение или под его руководством клеймил сам, приговоренные всегда были примерно одинаковы. Бедные крестьяне или бродяги, до полусмерти напуганные тюрьмой и судом, при виде Свершителя столбенели и редко издавали какие-либо звуки, кроме воплей боли.

Впервые приговоренный человек – да что там, впервые обычный человек! – обращался к Айку и вроде как хотел говорить с ним. Ощущение было волнующее.

– Да, я сын Свершителя, – медленно произнес он, поворачиваясь к заключенному, – а кто вы и откуда?

– О, мы снизошли до разговора! – насмешливо произнес человек и откинул волосы назад резким движением головы. – Ну что ж, на безрыбье… как тебя зовут, малый?

– Айкен Райни. И я вам не «малый»! – нахмурился Айк.

– Ах, ну простите за фамильярность! Будем знакомы – Хорас Гендерсон. Увы, лишен удовольствия пожать вам руку. Впрочем, это легко исправить…

– То есть? – подозрительно произнес Айк.

– Ну, тебе стоит только расстегнуть ремни, Айкен, – усмехнулся Хорас. Его крупные, желтые зубы напоминали лошадиные.

– Перебьешься! – резко бросил Айк и тут же устыдился – никак не ожидал, что сможет говорить так грубо с человеком гораздо старше себя. Он был смущен и растерян, не знал, что и думать.

Хорас, однако, не обиделся. Ему явно доводилось слышать кое-что и похуже.

– Правильно, дело прежде всего! – И он подмигнул Айку, как заговорщику. – Ну что ж, действуй, парень, я в тебя верю!

Айк поспешно повернулся к камину и взял клеймо специальным зажимом. Но когда приблизился к заключенному, то обнаружил, что на кисти его правой руки уже есть клеймо – грубо выжженная буква «Р».

От неожиданности Айк замер – такого знака он никогда не видел. Должен ли он поставить клеймо на другую руку? Или клеймить новым выше старого?

Айк мгновенно взмок от волнения. Поднял глаза и наткнулся на пристальный взгляд, напряженный в ожидании боли.

– Давай, не дрейфь, парень, – мягко, почти по-дружески произнес Хорас, – валяй поверх, не ошибешься. Один грех другой искупает.

Не надо было этого делать, не надо! Но, выбитый из колеи странным заключенным и их не менее странной беседой, Айк просто сделал, что велели. Прижал раскаленное клеймо к тому месту, где бледно проступал неровно заживший первый ожог.

Раздалось негромкое шипение, в нос ударил сладковатый запах сожженной плоти. Хорас не вскрикнул, только голова его резко откинулась назад, жилы веревками натянулись на смуглом горле.

Ремни заскрипели, и Айк увидел, как проступила кровь из-под ногтей второй руки – с такой силой пальцы вонзились в ладонь. Он поспешно бросил клеймо в бачок с водой, где оно скрылось со злобным змеиным шипением.

Хорас чуть расслабился, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы.

– А, к Темному в печенку! – прохрипел он. – Парень, ты будешь мастером своего дела! Не откажи в любезности, плесни водички… маленько печет…

Кожа на руке вспухла и покраснела, было слышно, как она шкворчит, точно жир на горячей сковородке. При этой мысли Айка чуть не вывернуло, но каким-то чудом он удержался и глухо произнес:

– Водой нельзя, простите. Она грязная… рана воспалится.