Джеймс Болдуин - Истории золотого века

Недалеко от этих чудовищ когда-то сидели три Горгоны, дочери также старого Форкиса. Они были одеты в крылья, похожие на крылья летучей мыши, и на их лицах был написан ужас. Вместо волос у них были змеиные локоны, а зубы их были подобны свиным клыкам, а руки – медным когтям; и ни один смертный никогда не мог посмотреть на них и снова начать дышать. Но однажды в те края пришел молодой герой, Персей богоподобный; и он вырвал глаз трех Серых Сестер Грайев и забросил его далеко в глубины Тритонидского озера; и затемон убил Медузу, самую страшную из Горгон, и унес голову ужаса с собой в Элладу в качестве трофея.

Затем бард выбрал более нежную тему: и, когда он коснулся своей арфы, слушателям показалось, что они слышат тихие вздохи южного ветра, лениво шевелящего листья и цветы; они услышали плеск фонтанов, журчание ручьев и пение маленьких птичек; и их мысли перенеслись в прекрасные сады в далёких тёплых странах. И Фемий пел им о Гесперидах, или девах Запада, которые, как говорят люди, также являются дочерьми древнего Форкиса. Гесперийская земля, в которой они живут, – это страна наслаждения, где деревья усыпаны золотыми плодами, а каждый день – это сладкий сон радости и покоя. И звонкоголосые Геспериды всегда поют и танцуют при солнечном свете; и их единственная задача – охранять золотые яблоки, которые растут там и которые Мать-Земля подарила здешней царице в день ее свадьбы.

Тут Фемиус сделал паузу. Убаюканный тихой музыкой и охваченный усталостью, Одиссей лег на песок и заснул. По знаку барда моряки осторожно подняли его на корабль и, укрыв теплыми шкурами, оставили дремать на всю ночь.

На следующее утро, еще до восхода солнца, путешественники снова спустили на воду свой корабль и вышли из маленькой гавани в длинный залив Крисса. И Афина Паллада рано послала западный ветер, чтобы помочь им продвинуться вперед в их пути; и они расправили паруса, и вместо того, чтобы дольше держаться берега, они смело вышли на середину залива. Весь день корабль держался своего курса, быстро скользя по волнам, как большая белокрылая птица; и те, кто был на борту, развлекали друг друга песнями и рассказами, как и накануне. Но когда наступил вечер, они были далеко от земли; и капитан сказал, что, поскольку вода была глубокой, а он хорошо знал море, они не станут заходить в порт, а будут плыть прямо всю ночь. И вот, когда солнце зашло, и взошла луна, заливая землю и море своим чистым, мягким светом, Одиссей завернулся в свой теплый плащ и снова улегся отдохнуть на своем ложе из шкур между скамьями гребцов. Но рулевой стоял на своем месте и вел судно по темным волнам; и во время ночных вахт западный ветер наполнял паруса, и темный киль маленькой барки бороздил воды, и Афина Паллада благословляла плавание.

Когда, наконец, наступило третье утро и Гелиос встал по зову Зари, Одиссей проснулся. К своему великому удивлению, он больше не слышал ни плеска волн о борта судна, ни хлопанья паруса на ветру, ни ритмичного погружения весел в море. Он прислушался, и звуки веселого смеха донеслись до его ушей, и он услышал щебетание множества птиц и далекое блеяние маленьких ягнят. Он протер глаза, сел и огляделся. Корабль больше не плыл по воде, а был вытащен высоко на песчаный пляж; а команда сидела под оливковым деревом, недалеко от берега, и слушала мелодии, которыми пастух в странном наряде приветствовал на своей флейте наступление нового дня.

Одиссей быстро встал и выскочил на берег. Тогда его взору предстала картина красоты и спокойного величия – сцена, подобная которой никогда не приходила ему в голову и не посещала его во снах. В нескольких милях к северу он увидел группу высоких гор, вершины которых возвышались над облаками; и самыми высокими среди них были пики-близнецы, чьи снежные вершины казались лишь немногим ниже самих небес. И когда свет только что взошедшего солнца позолотил серые скалы, окрасил скалистые склоны и ярко засиял среди лесистых возвышенностей, вся сцена предстала как живая картина, великолепная своим пурпуром, золотом и лазурью и сверкающая сверкающими драгоценными камнями.

– Как по-твоему, разве это не подходящее место для дома красоты и музыки, жилища Аполлона и любимого пристанища муз? – спросил Фемий, подходя ближе и наблюдая за удивленным восторгом мальчика.

– Воистину так, – сказал Одиссей, боясь отвести глаза, чтобы чарующее видение не исчезло, как сон. – Но действительно ли это гора Парнас, и неужели наше путешествие уже близко к концу?