Лев Гумилевский - Харита, ее жизнь и приключения, а также подробный рассказ о том, как был найден город Карла Маркса

«Нету никаких чертей, — вспомнила Харита, — все врут! Правду Алешка говорил!»

Она облизнула губы, сказала вслух просто:

— Ой, батюшки, как пить хочется! Хоть бы лужицу найти где-нибудь!

«А бог есть? — тут же подумала она и покачала головой: — ой, нету!»

Алешка-безбожник теперь, верно, уже перебулгачил народ в деревне, собираясь ловить чорта; потом заживет хорошо у хозяина, а она молилась-молилась, — и всю жизнь маялась в судомойках да няньках без радости.

Харита всхлипнула, отерла рукавом глаза.

«Уйду от Алешки, уйду в приют, буду одна жить! — На зло вам!»

Она согрелась от обиды, вытянула руки смело вперед. Стены вдруг кончились. Девочка шагнула направо и налево — там и тут стен не было. Запах свежей земли и воздуха освежил ее. Она прислушалась к тяжелому дыханию храпевшего где-то тут человека, пошла, растопырив руки, и услышала шорох в ногах, показавшийся ей радостней дневного света.

Она наклонилась, шаря руками по земле, и через минуту нащупала коробку спичек. От радости и мгновенной боязни, что коробка пустая, спички сожжены, — у нее задрожали руки. Но спичка вспыхнула с совершенной простотою и осветила земляной пол, груду смятой травы, храпевшего поповича на ней, бутылку с торчавшей в горлышке ее свечею, разбросанные окурки, корку хлеба и недопитую кринку молока.

Спичка догорела, обжегши пальцы, все исчезло во мраке вдруг, как во сне. Харита протерла глаза и тряхнула коробкой со спичками. Спички зашевелились в ответ, — тогда Харита с величайшей осторожностью зажгла свечу и, прежде всего, вцепилась в края кринки.

Она пила молоко с жадностью зверя. Она выпила все до дна и пролитые капли с платья осторожно на пальце донесла до горячих губ.

Напившись, она сидела несколько секунд неподвижно, наслаждаясь своей сытостью. Но свеча горела быстро — Харита встала. Она обошла с нею, крадучись, всю землянку с новыми стойками, поддерживающими ветхие матицы, и нашла в противоположной стороне узкий земляной ход.

Этот ход круто поднимался земляными ступенями вверх. Через минуту он вывел ее в угрюмое поле, под прозрачное синее небо, облитое заревом медного солнца, падавшего за лес.

Ветер задул свечу. Харита оглянулась назад, в черную дыру выхода, и покачала головой. Если бы здесь был Алешка, она, вероятно, сказала бы ему с непоколебимой решительностью:

— Нет, уж я тут кладов искать не стану!

Но Алешки не было и, вспомнив с грустью о нем, о Поленовке, о рыжей корове, которую скоро нужно было бы загонять, Харита швырнула назад бутылку с огарком свечи и решительно пошла прочь от таинственных и страшных развалин тысячелетней могилы.

Выбравшись на курган, она оглядела всю степь, лысое городище, за ним дорогу в Поленовку, — Алешки нигде не было. Девочка, не зная, что делать, села на вершинке кургана.

Солнце упало за лес. Сумерки нависали по-весеннему, быстро и вдруг. Уже в светлом небе блеснули зеленые звезды. С Волги потянуло прохладною свежестью. Харита застегнула Алешкину куртку, нащупала картошки и, скучая, съела их.

Без картошек стало еще тоскливее. Она посмотрела на веселую дорогу, уходившую за гору, в Поленовку, и заплакала.

— Нету у меня мамы-ы-ыньки! Пропал наш тя-я-я-тенька… Бро-о-осил меня Алешенька… — заголосила она, прерывая рыдания.

Слезы ключом били из глаз, душили горло. От слез разрасталась жалость к самой себе. От усталости вырастала обида и горчее полыни оставалась на открытых губах, на похолодевшем сердце.

— Одна я оди-и-не-о-ошенька… Одна.

Девочка выплакала все слезы. Тогда потеплело сердце, и от влажного холодка сумерек сошла горечь с губ. Уже скрылась в ночи дорога в Поленовку, едва виднелось городище, облитое звездным заревом. Стали страшными черные ямы на развалинах древнего города.

Харита вытерла глаза, услышав вдалеке человеческие голоса. Мужицкие тени двигались по городищу к развалинам. Харита обожглась мыслью, как молнией.

«Ой, милые! Меня ищут! Убьют!»

В руках у мужиков, за спинами почудились Харите колья. Она вспомнила, как били в Поленовке конокрада, поджегшего гумна, мужики. Били кольями, кулаками, поленьями на-смерть. Харита скатилась с кургана шариком, налетела на выходившего поповича и, шарахнувшись, бросилась под гору, вниз.

Темно-синий мрак ночи, налитый сияньем зеленоватых звезд, был прозрачен для глаз Хариты, привыкших к тьме подземелья. Она шла твердо и ровно, спустившись с горы. Тяжелые Алешкины сапоги висели на ногах, как гири, но острые камни не резали босых ступней, пальцы не натыкались на кочки и кусты, и итти было легко.