Борис Евгеньев - Голос друга

— Это он, барыня, — шепнула Жанна, когда госпожа Синьяк вышла из гостиной. — Это Габуш!

Глаза девушки сияли, она раскраснелась от волнения и радости.

Госпожа Синьяк с большей, чем могла бы предположить, приветливостью встретила своего случайного гостя. Он сбрил курчавую бороду, красившую его, отрастил длинные усы.

— Здравствуйте, Габуш. Рада видеть вас живым, здоровым!

— Благодарю, — отвечал, кланяясь, Габуш. — Но, сударыня, вы ошиблись: мое имя Тибо. Франсуа Тибо к вашим услугам!

Госпожа Синьяк улыбнулась.

— Ну хорошо. Пускай Тибо… Как поживает ваш друг Лусто?

— Бедный Лусто!.. Он — на каторге, в Новой Каледонии.

Наступило молчание.

— Вы пришли за книгой? — тихо спросила госпожа Синьяк.

— Да. Она нужна нам!

— Мне больно расставаться с ней… Но я много думала. Вы правы, эту книгу нельзя держать взаперти.

Она ушла к себе и скоро вернулась.

— Вот она, возьмите…

Габуш поклонился еще раз.

— О, благодарю вас!.. Мы напечатаем ее, — сказал он, — ее голос будет услышан всеми, кто борется за свободу! И тогда она снова придет к вам.

— Кто это был, дорогая? — спросил господин Синьяк жену, когда та вернулась в гостиную. Он и не подозревал о гостях, побывавших в его доме в последние дни коммуны.

— Приходил переплетчик, — отвечала госпожа Синьяк. — Я отдала ему несколько книг…

Единственный раз за всю их долгую совместную жизнь она не сказала мужу правды.

Экспресс из-за границы прибыл в Москву точно по расписанию.

Из темно-синего, с зеркальными стеклами вагона первого класса неторопливо, вразвалочку, вышел молодой господин в золотых, старивших его очках, с холеной бородкой.

Не светлый котелок модного фасона, не щегольская трость, даже не дорогое заграничное пальто, а именно эта его бородка и его спокойная самоуверенность говорили о том, что молодой господин преуспевает на жизненном поприще, знает себе цену и совершенно доволен собою.

Носильщик с почтительным видом семенил за ним следом, неся небольшой желтой кожи чемодан, весь в пестрых наклейках, — свидетельство того, что владелец его не любил засиживаться в чужих краях на одном месте: побывал в разных странах, в разных отелях. Приезжий сказал носильщику, что за остальным багажом пришлет из дому.

Навстречу молодому человеку, сияя улыбкой, не шла, а величественно плыла по многолюдному перрону полная дама в изящной шляпке с вуалью, в пышном боа.

— Алексис! Дорогой! Наконец-то! — заворковала она. — Уж мы ждали, ждали!.. Твоя бедная мать исстрадалась. Она так хотела встретить тебя, но ты же знаешь ее слабое здоровье. Стоило ей вчера навестить баронессу Икскуль и вот — жесточайшая мигрень!

Молодой господин приподнял котелок, почтительно приложился к пухлой ручке дамы.

— Счастлив видеть вас, ma tante! — сказал он. — Счастлив и польщен, — вы балуете меня своим вниманием! Ваши родственные чувства, ваша энергия — неизменны…

— Потолстел, чего не следовало бы делать, возмужал, — говорила дама, разглядывая его в лорнет. — Как отдохнул? Как погода в Ницце? А в Париже?.. А у нас, — негромко и торопливо добавила она, — тебе писали? Больна бедняжка Натали, нездоров Николенька…

Приезжий сокрушенно покачал головой, взял тетушку под руку, и они неторопливо пошли к выходу на вокзальную площадь.

Лихач помчал их к центру города. Приезжий и его спутница, казалось, не обратили внимания на невзрачного человечка в помятой шляпе и рыжеватом пальто с поднятым, несмотря на теплую погоду, воротником, также нанявшего извозчика и ехавшего в некотором отдалении следом за их сверкавшей лаком пролеткой.

На углу многолюдной, шумной Садовой приезжий господин что-то шепнул своей тетушке. Лихач придержал лошадь, и полная дама сошла. Она мгновенно затерялась в потоке прохожих — только на одну минуту мелькнула ее красивая шляпка, — потом проворно юркнула во двор большого дома с двумя выходами на другие улицы и пропала, исчезла, словно растаяла.

Лихач привез приезжего к подъезду гостиницы на одной из центральных улиц. Это была далеко не первоклассная гостиница, как можно было ожидать, и молодой господин занял в ней недорогой номер. Впрочем, он пробыл в нем не больше получаса и вышел из гостиницы помолодевшим лет на десять.