Журнал «Пионер» - Пионер, 1951 № 05

Она похудела за последнее время так, что теперь её трудно было узнать.

- Я… я… не пойду… обедать… Идите, я полежу, - наконец проговорила девочка, видя, что Йин Чин и Цзун-Цзунгу не отходят от неё.

- Может, и вправду пусть полежит, - глядя на Сю, проговорила Йин Чин,- Мы принесём ей поесть…

Сю Ли покачала головой:

- Не нужно. Я не хочу, ничего не хочу…

Йин Чин и Цзун-Цзунгу всю дорогу оглядывались, Сю Ли неподвижно лежала на земле.

- Ничего, пройдёт, - говорила Сорока, широко, по-мужски шагая; Цзун-Цзунгу еле поспевала за ней.

По полю тянулись к кухне вереницы уставших, изнурённых трудом и жарой людей. Остановилось водоподъёмное колесо, серые буйволы легли отдыхать.

«Кухня» помещалась просто в поле. Невысокие столбы были вбиты в землю в форме буквы «П», на верхней перекладине висели два котла. Под одним горел огонь - в котле варился суп; второй котёл служил колоколом.

Когда Цзун-Цзунгу с Йин Чин пришли к «кухне», там стояла толпа батраков. Те, кто уже получил обед, сидели на земле и пили из мисок суп.

Только теперь Цзун-Цзунгу почувствовала, как мучительно ей хочется есть. Её подташнивало от голода, в ушах стоял звон.

Ден Ши-фу стоял около котла и следил, чтобы раздатчик обеда не наливал слишком полно.

- Не наливай так много, не наливай! - повторял он недовольным голосом.

Когда Цзун-Цзунгу подала раздатчику свою мисочку, он налил ей совсем мало. Девочка протянула за похлёбкой мисочку Сю Ли. Ден Ши-фу ударил её по руке:

- Это что такое?!. Две берёшь?

- Она, наверное, для подружки, - заступился за Цзун-Цзунгу работник.

- Две! - закричал Ден Ши-фу. - Ты видел, она берёт две! Почему это, я спрашиваю?!

- Это я для Сю Ли… - дрожа от страха, проговорила Цзун-Цзунгу. - Она больна…

- Больна? - наклонившись к девочке, гневно переспросил Ден Ши-фу. - Если больна, - значит, не работала!

- Она работала… Вместе со мной полола… - Цзун-Цзунгу хотелось провалиться сквозь землю, умереть в тот же миг, чтобы не слышать страшного голоса Ден Ши-фу.

- Работала больная? Значит, плохо работала! А мне плохих работников кормить нечем!

Ден Ши-фу окинул взглядом молчавших батраков.

- Еду больным не выдавать! Больных мне не нужно! Сегодня сам всех проверю!

Цзун-Цзунгу глотала вместе с супом слёзы, потом поставила мисочку на землю, закрыла руками лицо…

Солнце село, розовый закат медленно догорел, и с пением бесчисленных сверчков вступил на землю вечер. Пообедав и отдохнув в кресле в своём кабинете, помещик накинул подбитый серым шёлком халат, всунул ноги в мягкие зелёные туфли, нахлобучил на голову европейскую шляпу и вышел во двор. Во всём имении светились только окна в помещичьей кухне да горели, как два зелёных глаза, фонари у чугунных ворот.

Тёмной бесформенной массой высились вокруг бесчисленные амбары, сараи, бараки. Куда бы ни глянул Ден Ши-фу, всё принадлежало ему!

Шаркая туфлями, помещик прошёл прямо к амбарам.

- Стой! Кто идёт? - остановил его тревожный голос.

Помещик усмехнулся: Цой - хороший сторож. Недаром Ден Ши-фу выделяет среди других этого сильного, рослого батрака-корейца.

- Сторожишь?

- Моя очередь…

- Стереги, стереги!

Цой охранял склад, на котором были сложены привезённые утром в Далёкую Межу образцы хлопка, купленного помещиком у Го Син-сю. Помещик, исполненный мирного благодушия, остановился:

- Ну, как хлопок?

Он не мог видеть блеска лукавых искорок в глазах паланкинщика:

- Прекрасный хлопок, яснородный господин! Побольше бы такого!

- Это образцы! Я куплю у Го Син-сю три - четыре партии!… - И Ден Ши-фу зашагал дальше, на ходу разыскивая в кармане ключи от амбаров.

Привычным движением руки он отомкнул замок. Запели, заныли заржавевшие петли; в лицо пахнуло сухим запахом риса, пылью, мешками, знакомым запахом большого склада.

В этом амбаре, под крышей которого спокойно можно было бы поместить каменный дом помещика, хранился рис, предназначенный для продажи американцам и англичанам в Гонконге,

Ден Ши-фу вошёл в амбар. Холодок пробежал по его спине. Всегда в такие минуты, когда он оставался наедине с собой и своим добром, чувство необъяснимой сладостной тревоги наполняло всё его существо. Он стоял, невысокий, сухой, в чёрном халате, а вокруг него - справа, и слева, и впереди - лежали горы отборного риса.