Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 2 ФЕВРАЛЬ

До чего же у меня чесались руки схватить Репина за шиворот и встряхнуть хорошенько, встряхнуть так, чтоб всё стало на место в этой вывихнутой, себялюбивой душе!

- Кулаком ничего не докажешь, - сказал я.

- А мы… Мы не собираемся доказывать! - крикнул Король.

- И не нужно доказывать. Слушай, Репин, - продолжал я, в упор глядя на Андрея. - Ты мне говорил недавно про горн. Что я тебе сказал?

Репин сжал губы и отвернулся. Кругом было тихо, слышалось только дыхание ребят.

- Я тебе сказал, что не верю в это, - подчёркивая каждое слово, напомнил я.

- Семён Афанасьевич! - Жуков стоит подтянутый, серьёзный, таким он бывает, когда ведёт наши собрания или выступает в совете детского дома. - Ведь Репин мне сегодня то же самое говорил! А я ему сказал, чтоб он забыл и не повторял. Зачем ты вылез? - круто повернулся он к Андрею.

- Новое дело: зачем! А как же ему не вылезти? - нарушил насторожённое молчание Подсолнушкин. - Разве он может, чтоб всё как следует?

- Злости в нём много, - откликнулся Сергей Стеклов.

- Злостью можно и подавиться! - неожиданно объявил Петька.

Я встретился взглядом с Алексеем Саввичем, его глаза смеялись.

- Значит, так, - я снова обратился к Королю и Разумову, которого всё ещё придерживали за локти, хотя в этом явно не было никакой нужды. - Забудьте, что сказал Репин. Забудьте, потому что никто с ним не согласен.

- Да и он-то говорит… без веры, - после короткой паузы, подыскав нужное слово, прибавил Жуков.

- Разрешите мне сказать, Семён Афанасьевич, - заговорила Екатерина Ивановна. До сих пор она молча стояла поодаль у двери, вглядываясь в лица ребят. - Я думаю, все со мной согласятся, когда я скажу, что все мы рады возвращению Королёва и Разумова. Королёв с самого начала помогал поднимать наш дом, он полюбил его, а ушёл… ушёл, не подумав. И Разумов ушёл с ним, не подумав, просто по дружбе. Не знаю, как вы, а я всегда была уверена, что они вернутся. Надо это забыть и думать о сегодняшнем дне. Вот, например: в каком отряде они теперь будут?

Мгновение ребята молчали. Это было короткое, но напряжённое молчание, всем было как-то не по себе.

Неловкость нарушил Володин:

- Так ведь у них свой отряд… Наш то есть! Как были в третьем, так и опять!… Это ничего!

Он оглядывался на своих, словно ожидая подкрепления. Смутная нотка неуверенности всё же была в его голосе, но я опять почувствовал: его смущает не то, что сам он оказался в двойственной позиции. Дело ясное, у Короля свой отряд, и он может туда вернуться, это справедливо и естественно. Но вот командиром ребята его ставить опасаются, а рядовым, наравне с десяти - одиннадцатилетними, под команду Володина или кого другого, захочет ли Король, не обидно ли ему будет?

- А вы сами куда хотите? - спросила Екатерина Ивановна.

- Всё равно, - сквозь зубы сказал Король. - Хоть и в третий… Чего ж…

Он всё ещё был весь, как сжатый кулак, готовый к отпору, к удару. А Разумов сник, плечи опустились, и он упорно глядел в землю.

- Семён Афанасьевич, а если к нам? Я предлагаю к нам, а? - сказал вдруг Жуков.

Я ответил:

- Думаю, это правильно.

- Идите к нам, - просто и как-то очень гостеприимно сказал Саня. - У нас ребята постарше, чем в третьем. И вообще…

Он открыто и прямо смотрел на Короля и всем своим видом досказывал: «И вообще у нас хороший народ, не пожалеете. А не хотите, не обидимся. Но только, не хвалясь, советуем, лучше не найти».

Король взглянул на Разумова, но тот так и не поднял головы, и Король решил за двоих:

- Ладно, к вам.

- Значит, с этим в порядке, - сказал я. - Ну, а Репину что запишем? Веди собрание, Жуков.

И снова на крыльце стало тихо. Я вспомнил о Колышкине, отыскал его глазами. Ну, конечно. Он оглушён, точно всё вокруг обрушилось и земля колеблется под ногами. Да, так и есть: мысль Колышкина, всё его бытие неизменно, точно в стену, упиралось в жёсткую и насмешливую власть Репина, из воли Репина он не смел выйти, не смел и думать об этом - и вдруг какая-то неведомая сила сокрушила Репина! Точно не стало глухой стены вокруг Колышкина и его разом обдуло всеми ветрами. Никогда я не видел это бледное лицо таким изумлённым, таким… проснувшимся. Он озирался, точно впервые увидев, что вокруг - живые люди.

Но мне некогда было долго разглядывать Колышкина, я лишь посмотрел на него одним взглядом - вот на такого, ошарашенного, с раскрывшимися глазами. Надо смотреть и слушать, ничего не упуская - кто знает, может быть, в какую-то минуту снова надо будет вмешаться…

Жуков спокойно обводил глазами ребят, ожидая ответа на свои слова о Репине. Молчание затягивалось. И тут шагнул вперёд Подсолнушкин.