Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 3 МАРТ

- Так почему ты сам не укатишь? Ведь у тебя мать настоящая, не мачеха… - в свою очередь, сказал уязвлённый Микас.

- А вот и поеду!

- Ну так поезжай!

Грудь Адомелиса вдруг сжимает какая-то до сих пор не испытанная боль. Острая, жгучая боль… Он чувствует, что ему было бы очень трудно сидеть в санях и смотреть на остающихся дома.

«Ага! Вот оно в чём дело! - обрадовался Адомелис. - Это просто Анеле не хочет оставлять Ионаса одного!» - Он решил немедленно же переговорить об этом с самой Анеле.

Однако и Анеле не объяснила своему маленькому другу, почему она не в ладах с Ионасом.

- Ты ещё недорос, Адомелис… Не поймёшь до поры, до времени… - грустно улыбалась она. - И не допытывайся лучше!

Вот тебе раз! Небось, когда Адомелис помогал свёклу копать, тогда он был большой. «Будь мужчиной!» - сказала сама Анеле. Что ж это она, слов своих не помнит, что ли? То он, уже большой был, а теперь опять стал маленьким.

Вероятно, один только председатель Гуджюнас может сказать Адомелиеу правду. Он коммунист, а Ионас и Анеле - только комсомольцы, только помощники его. Конечно, с Гуджюнасом Адомелис не в такой дружбе, как с Ионасом и Анеле.

Но кто же, скажите, может запретить колхознику обратиться по важному делу к председателю?

Адомелис не сразу вошёл в дом правления. Дело в том, что председатель страсть как любит задавать ребятам загадки. Он их, может, тысячу знает, а ты ломай голову, отгадывай. Мальчик сперва заглянул в замочную скважину, потрогал медную, заиндевелую ручку и откашлялся - для храбрости - точь-в-точь, как дядя Повилас.

Дверь он приоткрыл тихо-тихо, чтобы не завизжали ржавые петли. В комнате, синеватой от дыма, сидели председатель Гуджюнас и заведующая свинофермой Вале. Они были заняты важным разговором и на его «здравствуйте» даже не ответили.

Разговор шёл об… Анеле. Размахивая своей единственной рукой, председатель сердито объяснял:

- Разве я не понимаю, что Анеле не хочет с Ионасом разлучаться? Но какой, скажи, она пример для бригады, если отказывается учиться? На днях говорит мне: «Одна подушка всего-навсего у нас, перо драть надо, шерсть прясть. Не поеду!». Видишь, какое дело?

Адомелис напряжённо слушал, и в нём подымалась злоба. Как это председатель может так плохо отзываться об Анеле! Разве Анеле не бригадир, разве она не комсомолка? Чья бригада первой закончила обмолот, первой рассчиталась с государством? Правда, с картофелем произошла небольшая заминка. Но это даже можно и не считать: дожди тогда помешали. И вдруг, нате вам, теперь она уже хуже других!… Все, все точно сговорились против неё!

Будто угадав мысли Адомелиса, Вале рьяно вступилась за Анеле. Однако председатель тут же остановил её взмахом руки:

- Не будь адвокатом! Политкружок - и тот уже не посещает. Скажи, хорошо разве так поступать? Какой она подаёт пример?

Вале замолчала… Адомелис затаил дыхание. Заметив у дверей мальчика, председатель повёл рукой в его сторону.

- Да ты, Вале, ребёнка любого спроси, и тот скажет, что бригадиру нужно учиться. Так, парнишка?

Застыдившись, Адомелис незаметно выскользнул за дверь.

Да, верно, сама же Анеле раньше твердила, что надо учиться, надо быть примером для всех, а теперь не хочет ехать на курсы. В их колхозе учатся не только ребята, но даже взрослые. У председателя Гуджюнаса работы ведь по уши, но и он где-то учится. Школа у него, говорят, заочная. Адомелис никак не может представить себе, как выглядит заочная школа, но если её посещает сам председатель, то школа эта, безусловно, существует. Кроме того кто учится, тот защищает мир. Так сказала учительница. Неужели Анеле не хочет защищать мир? Наконец, Анеле не в простую школу едет, а на курсы! Там, наверное, речь идёт только о комбайнах и о всяких других машинах!

Адомелису кажется, что на всех курсах изучают только машины.

Наконец-то Анеле собралась в дорогу!

Этим ранним утром всё выглядит не так, как вчера или позавчера. Морозно и радостно! Над трубами, даже не шелохнувшись, столбами торчат сизые дымки. Один, два, три… Вдали Адомелис насчитывает ещё пять. Ему кажется, что настоящий огромный лес дымовых столбов прорастает в поднебесье, где всё более теряет восковой румянец застывший, холодный месяц. Адомелис знает, почему так побледнел месяц. Это он солнца боится. Дневное светило ещё не выглянуло, но край неба уже вспыхнул красным полымем. Но вот заря охватила весь восток, снег порозовел и заискрился - даже в глазах зарябило.