Мари-Од Мюрай - Спаситель и сын. Сезон 4 [litres]

На полу она заметила новенькую раскраску, которую уронил кто-то из четверки. Несмотря на артроз, мадам Дюмейе пришлось присесть, ухватившись за парту, и подобрать листок, пока орда, что ворвется в класс после перемены, не растоптала его в клочки. Она уже собралась положить листок на одну из парт, но тут ей бросился в глаза рисунок на обратной стороне раскраски. Приглядевшись, она сначала удивилась, потом нахмурилась. Нарисован был условный человечек, каких обычно рисуют дети, но человечек был голым с большим стоящим членом. Художник печатными буквами приписал ЛЮБОВ. Иронический постскриптум к их утренним дебатам. Мадам Дюмейе хотела уже выбросить произведение искусства в корзину, но потом заставила себя приглядеться к нему внимательнее. Человечек был нарисован кое-как, наспех, зато фаллос в состоянии эрекции – очень реалистично. Кто же автор? Поль? Лазарь? Матис? Ноам? Рисунок, конечно, ходил по рукам, чем и объясняется их веселье и рассеянность Поля. Мадам Дюмейе сложила листок и убрала к себе в папку. Ей было бы очень интересно узнать, что думает по этому поводу отец Лазаря, клинический психолог.

Спаситель в то же самое время рассматривал другой рисунок. Его нарисовала Мейлис, побывавшая на каникулах у дедушки с бабушкой.

– Только не спрашивайте меня, что это такое, я понятия не имею, – отмахнулся Лионель.

Он сразу облегчил себе задачу, решив быть отцом, который ни в чем ничего не смыслит. На предыдущие консультации разработчик компьютерных игр приходил вместе с подругой Клодин Фукар, которая обеспечивала их семью деньгами. Но в этот вторник он пришел один со своей очаровательной рыжей дочкой четырех лет, которая, ко всеобщему огорчению, постоянно злилась.

– Я спрошу Мейлис, она мне расскажет, – ответил Лионелю Спаситель и повернулся к девочке. – Расскажи мне, что ты нарисовала.

Мейлис сидела на полу и занималась любимым делом – вытаскивала из ботинок шнурки.

– Какашки, – сообщила она, не удостоив взглядом психолога.

– Действительно, теперь я вижу, всюду маленькие какашки, – заинтересованно подхватил Спаситель. – А зеленое в углу – это что?

– Пи-пи.

– Спасибо, Мейлис, ты подарила мне к Новому году очень красивый рисунок, – поблагодарил девочку Спаситель. – Я тоже люблю пипишки и какашки.

Они оба расхохотались, а Лионель помрачнел.

– Хочу вам сообщить, – сказал он, – хотя, возможно, вам и это покажется забавным, что Мейлис мазала какашками свой матрас у дедушки с бабушкой. Они обнаружили это по запаху. И, не сомневайтесь, были очень довольны.

– Мейлис нашла новый способ вам подгадить, – вздохнул Спаситель.

– Вот, значит, как? И по-вашему, ее нужно хвалить, а не…

Спаситель заметил, что Лионель невольно почесал себе руки, и сказал вслух:

– Все же лучше размазывать какашки, чем биться головой о стену… – И бархатным басом заключил: – Предпочтительнее выливать гнев на других, чем на себя.

– Ты чёйная какашка, – тут же объявила Спасителю Мейлис, готовая воевать со всеми подряд.

– Ну вот, она еще и расистка, – пробормотал Лионель, стыдясь выходки дочери.

– Не расистка и не копрофилка, – успокоил его Спаситель. – Она просто злится.

– Но почему? На кого она злится?

Мейлис к этому времени успела стащить с себя ботинок, снаряд полетел в отца и попал ему в подбородок.

– Ну, знаешь! Сейчас ты у меня получишь шлепку! – Молодой человек приподнялся было со стула, но тут же опустился обратно и жалобно попросил: – Скажите, чтобы она перестала! Вы же психолог! Чего они на меня окрысились? Все как одна!

– Все как одна?

– Ну да! Клоди! Бабуля! Только и знают, что мне мозги полоскать! – Он изобразил мать Клоди, заговорив тонким, притворно ласковым голосом: – Вы все еще возитесь со своей игрой, Лионель? Почему бы вам не найти себе настоящую работу?

– Каникулы не показались вам короткими, – посочувствовал ему Спаситель.

– В следующий раз я тоже буду мазать постель какашками, – сердито пообещал Лионель. – Стоп! А это еще что такое?

Мейлис, гневно насупив брови, встала на ноги и, раскачивая на шнурке второй ботинок, двинулась к отцу. Глаза у нее горели. Когда она подошла, тот, защищаясь, невольно поднял руку.

– Надень, позалуста, – вежливо попросила дочь.

Лионель наклонился и стал надевать ей ботинки. Пока он их шнуровал, Мейлис осторожно ударяла его кулачком по макушке, словно училась справляться с одолевающими ее приступами ярости.

– Порядок, – объявил Лионель, выпрямляясь.