Ханс Андерсен: Забытые истории

Когда ее ложные друзья увидели, что до этой незапятнанной сердцевины им не добраться, они в ярости отшвырнули свечу как бесполезную побрякушку.

Однако гадкий налет сажи отталкивал от свечи и все хорошее, – ее сторонились, боясь перепачкаться.

И вот бедняжка осталась совсем одна, всеми покинутая, не зная, что ей делать. Хорошее отвергло ее, и теперь она понимала, что была лишь орудием в дурных руках. Свече было невероятно грустно, ведь она так плохо прожила свою жизнь! Похоже, она просто измарала лучшее из того, что ее окружало. Она не могла постичь, для чего была создана, в чем было ее предназначение, зачем появилась она на земле – быть может, чтобы погубить себя и других?

Чем дольше и усердней она размышляла, тем тоскливей ей становилось, и не видела она ничего хорошего внутри себя, никакого смысла в своей жизни, никакой цели в своем существовании. Как будто сажа не только покрыла ее тело, но и застила ей глаза.

Но вот она повстречала маленький язычок пламени – это было огниво. И оказалось, что огниво знает свечу куда лучше ее самой. Ясным, лучистым взором посмотрело оно прямо сквозь грязную оболочку – и увидело, как прекрасна свеча изнутри; тогда огниво приблизилось к ней, и сияющая надежда охватила свечу – она загорелась, и сердце ее растаяло.

Пламя ее было подобно торжественному свадебному факелу. Светлое, яркое, оно взметнулось вверх и озарило все вокруг, – под пламенным взором свечи окружавшие ее настоящие друзья обрели возможность поиска истины.

Свеча была достаточно крепкой, чтобы нести и питать сияющее пламя. Капля за каплей скатывались по ее стволу вниз, словно ростки новой жизни – большие, круглые – они покрывали собой ее тело, и под ними исчезла старая сажа.

То были плоды союза не только плоти, но и духа.

Так сальная свеча обрела свое предназначение, сознавая, что свет ее – истинный, и светила она еще долгие годы на радость себе и всем вокруг.

Неподалеку от Нойенкирха, 2 2 Нойенкирх – селение, расположенное в Саксонии, где имеется рыцарское поместье XV в. и церковь 1723 г. посреди дремучего леса, притаилась уединенная полянка. Она раскинулась по берегам небольшого озера; редко кто сюда наведывается, да ведь и место это мало кому знакомо. От черных елей, окружающих полянку, веет глубокой тоской и безотчетным ужасом, что набрасывает таинственный покров на этот уголок, где не щебечут птицы, и куда не заглядывают солнечные лучи. Само же озеро чрезвычайно глубокое, что является еще одной причиной сторониться этого места.

Много сотен лет назад здесь стоял женский монастырь с высокими башнями, краснокаменными стенами, на которых были высечены фигуры святых.

Однажды темной, ненастной зимней ночью, добрел до этой обители нищий, больной старик. Он совсем выбился из сил, потому и решил попросить приюта и ночлега под сенью монастырских стен и постучал в ворота, но привратница была ленивой, жестокосердной женщиной – уж больно хлопотно в этакую стужу показалось ей идти вниз отпирать все замки и запоры. Поэтому она сердито крикнула старику, чтобы тот убирался и искал себе ночлег в другом месте. Однако странник был до того истощен и так сильно продрог, что не мог и шагу ступить; он снова и снова просил впустить его, жалобно стенал, плакал, но тщетно: ни настоятельницу, ни всех других монахинь не тронули его страдания. И только одна-единственная послушница, которая не дала еще монашеского обета, прониклась жалостью к несчастному старику и умоляла сестер впустить его в обитель, но монахини только посмеялись над ней, поглумились над ее добрыми чувствами и оставили старика наедине с непогодой.

Меж тем ненастье разыгралось пуще прежнего. Тогда убогий странник коснулся стены своим посохом, и в то же мгновение жестокосердная обитель провалилась в бездну. Дым и пламя вырвались из ужасной пропасти, которая затем заполнилась водой. К утру буря утихла, а на том месте, где прежде сверкал в солнечных лучах золотой крест на высокой монастырской звоннице, теперь простиралась водная гладь озера.

Добросердечная послушница, которая пожалела старика, искренне, всей душою, любила одного из самых благородных рыцарей тех краев. Оттого-то обитель и стала ее темницей. Однако не раз ночною порой рыцарь тайком пробирался через лес к уединенному монастырю. И в то время, когда все вокруг было объято сном, влюбленные беседовали через решетку кельи и частенько расставались уже на рассвете.