Инна Порядина - Чудовище по имени…

«Что здесь произошло?» – крикнул Белкин, потому что увидел распахнутую настежь дверь и перевернутую внутри кондитерской мебель.

Он сбросил портфель, перелез через сломанную яблоню и вбежал в «Объедение».

В кафе было темно!

Настольные лампы валялись на полу, а абажур, висящий в центре потолка, медленно вращался вокруг своей оси.

В кафе было пусто!

Ни одного посетителя и ни одной булочки.

В кафе было страшно шумно!

Тарахтела старинная кофемолка и выкипал самовар.

В кафе так превосходно пахло выпечкой, что у Белкина свело живот.

«Ууууу…» – прошептал Слава и в ответ услышал эхо.

«УУУУ», – гораздо громче передразнило оно его.

«Здесь кто-то есть?!» – крикнул Белкин в пустоту и на всякий случай наклонился за отломанной от стула ножкой.

«УУУУ», – раздалось откуда-то снизу, и Слава затрясся от страха.

«Помогииитеее», – услышал он знакомый голос и потёр правое ухо.

«Марта?!» – крикнул ещё раз и, когда та ответила, подбежал к прилавку.

За ним, на деревянном полу, натянув на голову передник, лежала Марта. Её ноги и руки были покрыты огромными, как изюм, мурашками и мелко-мелко тряслись.

«Что здесь случилось?» – спросил Слава и присел на корточки.

Но Марта не произнесла ни слова.

Марта глубоко дышала у раскрытого окна, обтирала лицо и руки дождевой водой, льющейся с козырька, затем обмахивалась передником и бубнила себе под нос какие-то заклинания. Может, это были и не заклинания вовсе, но Славе казалось, что если под них сварить зелье и капнуть его на пол, то в центре кондитерской мгновенно вырастет дуб.

– Почему вы решили, что это динозавр? – спросил Белкин, когда работница кафе окончательно успокоилась и рассказала о том, что произошло.

– А кто же ещё? – она отхлебнула из блюдца чёрный чай, который он ей приготовил, и отправила в рот красный цукат.

– Медведь, например.

– Что я, по-твоему, медведей не видела? У них лапы, а тут была ЛАПИЩА! Вот такая! – Марта развела руки в стороны, словно собиралась обнять сразу дюжину человек, и так широко растопырила пальцы, что они посинели от напряжения. – Надо хозяйке сообщить и в МЧС, позвонить пожарной бригаде и в зоопарк, – внезапно добавила она и резко замолчала.

Наверное, ей было не очень удобно одновременно думать, говорить и есть: работница горстями закидывала в рот цукаты и пила чай уже из носика заварочного чайника.

Судя по тому, с какой скоростью исчезало сладкое, Марта была очень взволнована.

– А в пожарную часть зачем? – удивился Слава.

– Не знаю, – она причмокнула и вытерла губы тыльной стороной руки, – но надо!

– Что вы ещё помните? Он рычал?

– Кто?

– Медведь, тьфу, динозавр!

– Может, и рычал, кто ж его знает. Ты на улице был?

– Был.

– И что там?

– Ураган.

– Вот-вот, – Марта встала из-за стола и прошлась по кафе, – гррроза, гррром, грррохот! Я не слышала ни динозавра, ни грозы. У меня тут, сам знаешь, и без этого шума хватает.

– Да, – кивнул Белкин и уронил на пол веник. В то время, пока Марта приходила в себя, Слава приводил в порядок «Объедение».

Уверяю вас, ему было не сложно. Как говорила Славина мама, мальчику, у которого нет отца, всё должно быть по силам. А если сил нет, то надо немного поднапрячься.

В кафе напрягаться не пришлось. Динозавр, если это был действительно он, испортил не так много: сломал пару стульев, перевернул стол и расцарапал когтями дощатый пол. Всё остальное, за исключением съеденной выпечки, было цело.

– Наверное, я пойду, – сказал Слава и поставил веник за прилавок. – Поздно уже, мама волнуется.

– Ага, – ответила Марта, – только пока никому ничего не рассказывай. Договорились?

Белкин хотел кивнуть ещё раз, но передумал. Вместо этого он сделал вид, что страшно заинтересован тем, что происходит на улице, и быстренько выскочил за дверь.

– Мальчик! Стой! – закричала работница кафе, но Слава её не слышал. Мыслями он был дома, звонил Толе и делился с ним невероятными новостями.

Ноги сами тащили Белкина по лужам на остановку трамвая, руки волокли неподъёмный портфель, а голова витала в облаках. В самом деле витала, потому что на окрестности города Васильевск опустился густой-прегустой и очень тяжёлый туман, такой, который можно запросто черпать столовой ложкой и отправлять в рот, как взбитые сливки или жирную сметану.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».