Инна Порядина: Чудовище по имени…

На берег реки лёгкими взбитыми сливками опустился туман.

Иногда люди делают большие и маленькие глупости. Иногда делают их не сразу, а сначала говорят что-то вздорное, произносят обязательно при свидетелях, а потом оп! и уже никуда не деться.

Кто тянул Славку за длинный и розовый язык? Кому сказать большое-пребольшое благодарю за то, что парень вдруг стал таким смелым и безрассудным? Откуда ему взять живого динозавра, чтобы не проиграть в споре?

«А что если так? – размышлял Белкин. – Предположим, расскажу, что, дескать, нет на свете никаких динозавров, вымерли миллионы лет назад, остались от них кожа, кости и ни одного воспоминания современников…

А потом загадочно закачу глаза и произнесу: «Бродил я как-то на днях по берегу реки. (Тут надо сделать небольшую паузу, вздохнуть и вроде как нехотя продолжить.) Шёл дождь, я поскользнулся, упал в воду, а когда вылезал, зацепился ногой за что-то странное. Это была сеть, как у наших рыбаков, но только старая-престарая, вот-вот рассыплется на миллион ниток. А в ней, в сети то есть, лежало яйцо. Тяжёлое! Коричневое! Будто каменное! (Тут можно ещё раз прерваться и посмотреть на реакцию Толика.)

Конечно, я это яйцо забрал. Нет, оно у меня не с собой. И нет, я его не высиживаю, оно под лампой лежит. Надо подождать совсем чуть-чуть, и скоро из него обязательно вылупится крошечный динозавр»».

Вот так, размышляя вслух и размахивая руками, будто небольшая ветряная мельница, Слава вышел к реке, которая называлась Широкая.

Пока не наступило жаркое и засушливое лето, которое каждый год к середине июля обнажало её дно, ребята здесь купались, ловили рыбу и играли в «блинчики».

Белкин медленно шёл по изумрудно-зеленой, как панцирь бронзовки, траве, нарочито громко шаркая школьными ботинками и поддевая потертыми мысами головки по-цыплячьи жёлтых одуванчиков, иногда останавливался, сгребал в охапку наглые, жирные сорняки и со злостью дёргал их вверх, вырывая с корнями. В нос ударяло сыростью, а на землю вместе с комьями почвы летели недовольные, растревоженные человеком грязные слизняки и черви.

На другом берегу реки кто-то дёргал за язык церковный колокол: неровный, лихорадочный перезвон, разрывающий тишину, отвлекал и переносил Белкина в сказочную страну.

Там по широким оранжевым полям, взбрыкивая одновременно всеми четырьмя ногами, скакали белоснежные лошади с полосатыми жёлто-голубыми гривами и блестящими серебряными копытами. У подножья высоких-превысоких гор стадами паслись травоядные динозавры, над ними планировали крикливые, повизгивающие, как одноклассницы на переменах, птеродактили, и совсем рядом, в чаще соснового леса, кто-то неприлично мохнатый, похожий на снежного человека, бегал с сачком за гигантскими перламутровыми бабочками.

Слава тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения, крепко потёр обеими руками уши, поправил портфель, который всё это время носил на спине, и спустился к реке.

Широкая сегодня журчала особенно сладко. Было безветренно, и шелест листьев прибрежных кустов не мешал слушать её мелодию.

Белкину почудилось, что в песне рассказывается о его родном крае, маме, приятелях и одноклассниках. О Васильевске Широкая говорила перебором мелкой гальки, о маме – листьями кувшинок на длинных стеблях, а о друзьях – непонятными звуками, напоминающими свист и храп. Казалось, будто на дне реки сейчас крепко спит, положив клешню под щёку, Водяной.

Побродив по берегу, Слава сначала постарался понять, откуда доносится храп, затем присел на корточки и несколько минут, не моргая, буравил взглядом воду, высматривая в ней колышущуюся длинную болотно-зелёную бороду да чешуйчатый хвост.

– Не очень-то и хотелось, – фыркнул Белкин, когда со дна Широкой никто не поднялся.

Храп со свистом неожиданно, как и возникли, прекратились, и река вновь заиграла свою обычную мелодию.

Слава ещё немного послушал, как, перебирая гальку у берега, журчит вода, и выдвинулся на поиски нужного камня. На кону стояла честь, настоящая, мальчишеская, и Белкину не стоило отвлекаться на такой пустяк, как возможное появление сказочного Водяного.

Слава тащил за собой по земле тяжёлый портфель, пристально смотрел под ноги, натыкался на обычные, неприглядные булыжники, куски серой волнистой черепицы и обломки кирпичей. Ничего, что хоть как-то напоминает яйцо динозавра, не попадалось. Ни один камушек не был похож своей окраской на «кожистое», о котором писала библиотечная энциклопедия.