Александр Каменский - Мой друг Кирочка

Я боялся, что Пуська тревожит Ромчика, и хотел унести её в другую комнату, но Ромчик жалобно заскулил, и я оставил кошку на месте. Так и пролежала Пуська возле Ромчика всю ночь, утешая его своим нежным мурлыканьем.

Утром пришёл ветеринарный врач, сделал Роману Полканычу второй укол и влил в рот две ложки красного вина.

— Ну, Гриша, делать мне здесь больше нечего, ухаживай за своим приятелем как следует, и он один будет лаять как целая сотня псов!

Но Ромчик всё отворачивался от еды и неподвижно лежал на своем войлоке, ничем не интересуясь. Только вечером Ромчик полакал немного молока и съел кусочек печонки. А когда я влил ему в рот ещё одну ложку вина, мой молчаливый друг доел всю печонку и лизнул мне руку. Тогда я попросил у мамы мяса, разрезал его на мелкие кусочки и стал толкать их в рот Ромчику, хотя он сильно вертел головой, отказываясь от обильного угощения.

Папа стоял рядом и смеялся:

— Ешь, ешь, Ромушка. Раз вино выпил, надо и закусывать… таково, брат, общее правило!

Через три дня Роман Полканыч начал вставать с войлока и, пошатываясь, бродить по квартире. Но чаще он лежал и дремал. Я каждый час смачивал марганцовым раствором его опухоль, и она стала проходить.

Через неделю Ромчик совсем ожил и всё время вертелся около меня. А какой у него появился аппетит! Кажется, дай ему целого телёнка, он и его проглотит вместе со шкурой и костями!

— Какой ты, все-таки, недогадливый, Гриша, — сказала мне однажды бабушка, с упреком глядя на меня, — наш Роман Полканыч выздоравливает, а ты даже не поблагодарил ветеринарного врача. Это нехорошо.

— А ведь бабушка права, Гриня, — в один голос подтвердили папа и мама.

Я сорвался со стула, позвал Ромчика и побежал в ветлечебницу.

Знакомый молодой врач сидел у открытого окна.

— Доктор, а мы к вам, — окликнул я его и почему-то осёкся, словно дорогой растерял все слова.

— Ну, ну, входи, Гриша, побеседуем, — улыбнулся врач. — Рад тебя видеть…

— А знаете что, товарищ доктор, — признался я, войдя в светлую, пропитанную запахом лекарств комнатку, — я ведь не верил, что вы Романа Полканыча спасёте, то есть верил, но плохо, потому очень прошу меня простить и вообще я вам пришёл сказать большое спасибо за Ромчика…

— Не верил, говоришь? А вот, видишь, зря не верил. Медицина, брат, штука серьёзная, в нее верить надо. Она такие чудеса делает, что я сам диву даюсь. Ну, а благодарить не за что: это мой долг — лечить животных. Я их люблю не меньше, чем ты. Когда подрастешь и будешь выбирать профессию, вспомни и о моей: хорошая она, брат, замечательная. Профессий на белом свете — тьма-тьмущая, знай выбирай себе по душе.

— Выберу по душе! — сказал я, крепко пожал руку весёлому доктору и выбежал на улицу.

А за мной, заливаясь радостным, оглушительным лаем, весело кинулся мой верный друг Роман Полканыч.

В самый разгар лета к нам в гости приехала из деревни тетя Дуня. Целуя меня сначала в одну щеку, потом в другую, она сказала:

— Ждем, ждем тебя, Гриша, а ты не едешь, совсем тетку и деда забыл!

Я смутился: действительно, в это лето я не собирался в деревню, решив провести каникулы среди городских друзей. Тетя Дуня, развязывая узелки с гостинцами, продолжала:

— А дед Тимофей диковинки изловил. Хотел порадовать Гришу, а Гриша, гляди-ка, и не думает деда навестить.

— Какие такие диковинки, тетя Дуня?

— А вот и не скажу, а вот и не скажу!.. Ишь, какой вострый, скажи ему! А ты побывай у нас, вот и увидишь своими глазами…

«Диковинки» не давали мне покоя ни на минуту, и я твердо решил уехать в Заполье вместе с теткой.

Тетя Дуня погостила у нас только неделю. Но эта неделя показалась мне месяцем, и когда, наконец, тетя сказала за ужином папе и маме, что завтра отправляется домой, сердце мое екнуло от радости.

На пароходе я снова пытался узнать у тети о таинственных диковинках, но она так ничего и не сказала.

Когда пароход подошел к пристани Таборы, я увидел в пестрой толпе высокого старика в желтой широкополой шляпе.

— Дед! — крикнул я и первым сбежал по трясущимся мосткам на берег.

— Вот и прибыл внучек, прибыл, — бормотал старик, ласково взъерошив волосы на моей голове.

Когда тетя Дуня подошла, я уже бежал к дедовой избе напрямик, лугом, минуя тропинки.